— Что у вас снова? — не вытерпела Дарья и воткнула руки в бока. — С чего зацапались? Мира вам нет? Господи, вон у Расстатуревых утром была: полный дом, а все добром да ладом. А тут как проснутся, так за скандал…
Владимир обнял мать за плечи и сказал словами отца:
— Расстатуревы, мама, другой крови… Расстатурев-старик у Колчака уборную чистил…
— Ты, грамотей, чужие мысли не повторяй! — распрямился Федор Кузьмич и постучал ладонью по плите.
Дарья засуетилась у печи, натирая салом подгоревшую сковороду. Нюська усадила за стол девок. Прошла Светка, мотнув волосами перед лицом отца. Андрей вырос на пороге и сбросил сапоги. Нюська провела его к столу и сказала как ни в чем не бывало:
— Садись, поешь… Сейчас пойдем в город — ряженых смотреть.
Федор Кузьмич опустился перед печкой и, подкладывая уголь, продолжал бормотать:
— Дедов у черта характерец… Тот тоже, как вопрется в одно, ему хоть кол на голове теши, а он все свое…
— И радовался бы, старый, — подхватила Дарья Ивановна. — Не спорил бы. Человек в институте обучался, грамотный, а ты что?
И она выплеснула на сковороду остатки теста.
После завтрака всяк занялся своим. Андрей выпустил голубей и стоял во дворе, наблюдая за ними. Возле него крутился счастливый кобелек.
Пряный весенний аромат нежно щекотал в носу. Солнце растопило порошу. Пахло запарком крыш, заплотов и прошлогодних огуречных грядок, показавшихся из-под снега. Белым налетом покрылся кустарник в палисаде, там мельтешили синицы.
За неплотным забором визжали расстатуревские девки, бегая по двору в одних платьях. Расстатуриха хлопала на крыльце одеяло.
— Тешишься? — крикнула она Андрею и покачала головой.
Зыков оттолкнул прилипшего к ногам кобелька.
— Тешусь…
— Дай тебе бог здоровья…
— Спасибо, тещенька. — Андрей прищурился и почесал щеку. — Тридцатку-то за свою уродину приготовила? Ты давай не тяни, а то я и погонять могу…
— Гоняло-подметало, — дернулась Расстатуриха, сворачивая одеяло. — Один гонял, так все еще в больнице лежит…
Андрей залился смехом, подняв рыжеватое припухшее лицо к небу.
День начинался погожий, яркий. Небесье затекло масленой лазурью, и воздух был голубоватый, а дворы, огороды и дороги застил рябью парок. Ожившие воробьи напрочь измокли в лывах и общипывались, сидя у тепла на трубной притолоке.
Андрей забрался на крышу и кормил голубей, когда в калитку толкнулся Расстатурев. Ему открыла Нюська, вешавшая во дворе утренние постирушки. Расстатурев поздоровался, снял шапку и пригладил волосы.
— Хлопочешь, дочка?
— Что мне сделается?
— Все может сделаться. — Расстатурев ступил вычищенными сапогами на сухое место. — Это не знаешь, откуда что и придет. Вот тетка Праскева наша шла, шла и упала. Что к чему? А тут же и готова. Третью-то девку не зачала?
— Мне, папка, не к спеху… Да и мужику некогда — голубков гоняет…
Расстатурев подставил ко лбу ладонь и поднял глаза.
— Дитя неразумное… Это сколько ж они у тебя корма сжирают?
Андрей спустился на веранду.
— Рублей на двести…
— Что ты говоришь? — Расстатурев потер шапкой голову. — Разор семейственный. Спасибо, что бабенка досталась тебе хорошая. Другая бы вместе с голубями погнала.
— Так ведь чья бабенка-то? Расстатурева, — поддакнул Андрей. Он уставился на тестя хитрыми глазами.
Нюська заругалась и отвела отца в дом. Расстатурев поздравил Зыковых с масленицей. Долго стоял перед кроватью бабки Зычихи и пересказывал сны. Потом сел у порожка на табурет и обратился ко всем:
— Ушел от греха подале. Зятек достался: проходу не дает…
— Чего опять? — посочувствовал ему Федор Кузьмич.
— Не говори, сват… Я ему слово, а он мне двадцать… Говорю ему, птицу бестолковую держишь, а он мне про девок.
— Они такие. — Федор Кузьмич застегивал пуговицы у новой рубахи. — Они поговорят. Я сегодня было заикнулся на ум-разум наставить, так куда там…
Из комнаты вышла Нюська и, расчесывая волосы, спросила у Расстатурева:
— На праздник-то пойдешь, папка?
— Что же не пойти?
И, точно отбрасывая прошедший разговор, вмешалась Дарья Ивановна:
— Без сватьи?
— Куды с ее ногами? Она и шагу ступить не может. — И, помолчав, решился на правду: — Сватов ждет, а я думаю: кто бестолковую Верку возьмет? Никто. — И ушел потихоньку…
Между тем Андрей, сидя на крыше, увидел проходившую мимо Польку Макарову:
— Привет, кошечка… Пошто в гости не зовешь? Семен-то дома?