— Давай, Рахмат, встанем вместе, разом?
— Давай.
Мы медленно поднялись, Жеребёнок помотал головой и отступил на шаг. Рахмат осмелел, достал из кармана кусочки сахару и протянул ему.
— На, Звёздка, полакомься.
Увидев сахар, жеребёнок подался вперёд и, вытянув шею, слизнул белые подушечки.
Рахмат опять полез в карман. Протянул руку и попятился. Жеребёнок послушно пошёл за ним. Видно, очень уж понравился ему сахар, даже не понял нашей хитрости. Зашли в конюшню. Он не задумался и перед решёткой. Я захлопнул дверь. Словно гора с плеч свалилась.
— Подожди, верёвку-то мы не сняли, — спохватился уже на улице Рахмат и побежал обратно…
— Не получается, — сказал он упавшим голосом, появляясь в дверях. — Снова, будь он проклят, и близко не подпускает. Лягается.
Рахмат помолчал.
— Попробуй ты, Мурад, — сказал он робко.
И тут же его глаза-пиалки стали ещё больше: недалеко от конюшни появился Кабул-ата.
— Всё! Попались! Теперь прогонит и близко к лошадям не подпустит! — Рахмат решительно забросил верёвку в сарай. Закрыл дверь и уселся на пороге.
— Садись тоже, — сказал он тихо. — Семь бед — один ответ.
— Ие, Рахмат, что это ты весь в снегу? — спросил Кабул-ата.
— Это… это мы в снежки играли…
— Г-мм… в снежки… Ну-ка, дай мне пройти…
Рахмат отошёл в сторону. Дед вошёл в конюшню и сразу увидел верёвку. Он потянул её — жеребёнок заржал.
— Это ещё что такое?
— Мы хотели… хотели, чтобы он свежим воздухом подышал, — ответил я.
Дед метнул на меня сердитый взгляд, подошёл к Звёздке. Снял верёвку и кинул в дверь.
— Убирайтесь отсюда.
Мы, как говорит Рахмат, «дали ходу». Только у дома остановились.
— Нехорошо вышло, — вздохнул Рахмат. — Пойдём извинимся, может, не будет сердиться.
— По-моему, лучше завтра пойти. Тогда у него злости будет поменьше.
— Пожалуй, правильно, — сказал Рахмат. Подумал и добавил: — Только вот не до конца довели дело. А жеребёнок уже привык было к нам…
— Если дед не будет сердиться, может, и доведём дело до конца. А вообще, мой папа говорит, что начатое дело всегда надо доводить до конца.
— Мой тоже…
На другой день мы опять пришли. И Кабул-ата встретил нас, как будто ничего и не случилось. Уходя на обед, он погрозил пальцем:
— Без меня не выводите. Вот вернусь, вместе выведем его «подышать свежим воздухом».
Мы дождались деда. И Звёздку вывели гулять. Жеребёнок теперь не убегал. А скоро совсем привык к нам.
— Его пока нельзя объезжать, — сказал однажды дед Кабул. — У него ещё кости не окрепли. Ну, а председатель… Председатель согласился оставить жеребёнка здесь, под вашу ответственность. Теперь смотрите у меня…
И вот настал тот день, о котором я рассказал в самом начале…
Сели в галошу
— Эй, Мурад, ты дома?
Я уже битый час сидел над задачкой, и она никак не получалась. Чем больше я ломал голову, тем больше запутывался.
Услышав голос Рахмата, я облегчённо подумал: «Пойду погуляю немного».
Я подошёл к окну и выглянул на улицу. Рахмат стоял, засунув руки в карманы, и рот его разъехался в улыбке.
Увидев, что я дома, он перемахнул через клумбу и взобрался на подоконник.
— Ну как вчерашнее дело? — спросил он.
— Как договорились, так и будет.
— Дай руку! Вот так. Ой-ой, не жми слишком, у меня на пальце болячка. — Рахмат выдернул руку. — Знаешь, что я придумал? Закачаешься! Как это мы вчера не догадались? На базар надо идти. На базар, понимаешь? Все старые люди вечно ходят на рынок, так они любят это дело.
— Ве-ерно! И что мы об этом раньше не подумали?
— То-то, — произнёс Рахмат, очень довольный, и начал рыться в карманах. — Вот тебе ключи. Возьми их. Мама говорила, что сегодня рано вернётся. Отдашь ей. Я слетаю на базар. А ты жди меня, никуда не уходи, ладно?
— Ладно.
Рахмат соскочил с подоконника и вылетел на улицу. Я вернулся к столу. Проклятая задачка опять не выходит. Потому что в голове вертится и базар, и задачка, и то, что мы решили посадить Максуду в галошу. «Решу эту задачку вечером», — подумал я и захлопнул задачник.
Подвинув стул к окну, стал смотреть на улицу.
Солнце жжёт вовсю. И ни ветерочка. Тополя бессильно повесили привядшие листья. От жары попрятались даже воробьи. Только какая-то девочка сидит у арыка, болтает ногой и брызгает сама на себя.