Сейчас он похож на настоящего наездника. Независимо и гордо посматривает по сторонам. Я ему завидую, но ничего не поделаешь: для соревнований я ещё не совсем подготовлен.
«Внимание, внимание! — разносится по полю. — Через пять минут будет дан сигнал о начале скачек. В соревнованиях участвуют учащиеся шестнадцати школ района…»
Рахмат жмёт мне руку и убегает. Я забираюсь на нашу машину. Кабул-ата смотрит на меня, задумчиво щиплет бороду и отворачивается. Он тоже волнуется. Из репродуктора опять льётся музыка. Вытянув шею, я смотрю на поле. Кроме Звёздки, пританцовывающей на месте, ничего не вижу. Вдруг радио умолкает, наступает глубокая тишина, и глухо раздаётся выстрел. Это сигнал. Скакуны срываются с места. Я вытягиваю шею насколько могу, но Звёздки не вижу. Сзади глухо дышит Кабул-ата. Он волнуется больше всех.
Теперь кое-кто ушёл вперёд, кое-кто поотстал. Рахмат скачет в середине. Звёздка берёт препятствия легко, упруго кинув вверх подобранное тело, чутко прижав уши.
Рахмат весь сросся с конём, подался вперёд. Иногда он оглядывается, а когда опять приближается препятствие, весь сжимается и чуть отрывается от седла, когда лошадь прыгает.
Звёздка идёт восьмой. Кабул-ата вздыхает:
— Если не наверстает на дистанции, всё пропало.
Пошёл второй круг. Теперь препятствий нет.
— Звёздка, милая, не подкачай, милая, — шепчет сзади Кабул-ата.
— Звёздка, Звёздка… — повторяю и я. — Ну же, Рахмат, давай же!
Кругом все кричат, волнуются. Звёздка идёт теперь шестой. Она скачет плавно, словно стелется над землёй, в ней совсем не чувствуется напряжения. Рахмат быстро оглянулся, припал к шее скакуна. Звёздка будто прыгнула вперёд — две лошади остались позади. Все кругом заревели.
Звёздка летела, стремительная и удлинённая, как ракета. Ещё одна лошадь отстала. Теперь впереди только трое. Трое!
— Рахмат! Друг! Жми! — кричу я во всю силу.
— Сынок, давай! — кричит сзади Кабул-ата.
Рахмат оглядывается. Сейчас Звёздка опять должна прыгнуть вперёд. От волнения я закрываю глаза. Слышу топот копыт и шум зрителей. Проходит секунда, минута. Шум на миг стихает, потом будто раскалывается воздух. Над всем этим шумом прорезывается восторженный голос диктора:
«Внимание! Первой пришла к финишу Звёздка! Победитель состязаний — Рахмат Мирзакаримов…»
— Наш жеребёнок победил! Победил! — кричу я, соскакиваю на землю и через всё поле бегу к Звёздке.
Эта победа была потом, а вначале было вот что.
Рахмат лежал на диване. Глаза его были закрыты, а на животе — книга. От его дыхания книга то поднималась, то опускалась.
— Подъём! — крикнул я. — Вставай!..
Рахмат испуганно вскочил на ноги.
— Сумасшедший! — сказал он. — Я не спал. Просто размечтался. Вот, думаю, творить бы такие дела, как барон Мюнхаузен.
— Такие дела будешь творить потом, — ответил я, — а сейчас ответь: пойдём мы или не пойдём?
— Конечно, пойдём.
— Почему же тогда не оделся? Ты ведь сам говорил, что в два часа будешь ждать.
— Ну, это быстро! — Рахмат кинулся к вешалке. — Ты иди, я догоню. Только верёвочку прихвачу.
Я вышел на улицу. Тополя, выстроившиеся вдоль реки, словно солдаты, были белы от снега, будто одетые в больничные халаты. Рахмат выбежал минут через пять, натягивая на ходу шапку.
— Поехали! — крикнул он.
— Верёвку взял?
— А как же. — Рахмат распахнул пальто, показал верёвку. Он намотал её себе на пояс. — Бельевая. Дома она всё равно сейчас не нужна.
— Послушай, Рахмат, — сказал я, когда совсем мало осталось до конюшни, — а как же мы будем приучать его к себе?
— Потом увидишь, — ответил Рахмат. — На этом деле я собаку съел. Ослы упрямее бывают, я и то справлялся. Помнишь, прошлым летом…
Кабул-ата задавал лошадям корм. Мы помогли ему насыпать ячмень в торбы, изредка оглядываясь на жеребёнка, который стоял в самом конце конюшни. На лбу у него белела звёздочка. Рахмат взял торбу и хотел пойти к нему, но Кабул-ата остановил его.
— Дай-ка лучше я сам, — сказал он. — Норовистый уж очень. От одного шороха до облаков подпрыгивает. Вы подальше от него держитесь.
Мы молча кивнули, наблюдая за нервничающим жеребёнком. Он пронзительно ржал, брыкался и вставал на дыбы.
— Огонь, а не жеребёнок! — вздохнул Рахмат. — Знаешь, вчера председатель приказал отправить его в табун.
— Такого-то жеребёнка? Это же будет первоклассный скакун! Ты погляди на его тонкие, длинные ноги, а голова, голова-то вся вперёд стремится. Масть такая!
Мы вышли из конюшни следом за Кабул-ата.
— Удивительный жеребёнок, — сказал я. — Если приучить его к себе да объездить, был бы мировой скакун.