Миновав частный сектор домов, автомобиль Громовых выехал на главную дорогу и через семь минут ворвался в основную часть города, хорошо расчищенную от снега. Впечатление Рата стало меняться. В общих чертах Грувск был похож на любой другой город: высоток здесь не было, однако дома в четыре-шесть этажей росли, точно грибы после дождя, вдоль длинных ровных улиц и занимали собой всю мало-мальски свободную территорию, а потому места для дворов были урезаны. Первые этажи большей частью были заняты магазинами или частными конторами. В центре растянулась большая площадь с фонтаном, который сейчас само собой не работал. С другой стороны площади – вход в парк. Ратмир успел рассмотреть каменную арку и непроглядный лес хвойных деревьев за ней. Все эти темно-зеленые великаны, раскиданные по всему городу точно стражи, делали Грувск таинственным и даже немного воинственным.
– А какой он, дом Громовых? – спросил подросток.
– О-о-о, он несколько староват, – с улыбкой ответила Лиза. – Ему уже почти сто лет, но земля, на которой он выстроен после того, как сгорел предыдущий дом, принадлежит нашей фамилии с момента основания города. Громовы – одна из первых семей, которые поселились в Грувске. Надеюсь, ты полюбишь этот дом. Он особенный.
Они покинули центр. Слева автомобиль миновал невысокое светлое здание, окруженное деревьями. Ратмир толком не успел ничего увидеть, но тетя объяснила, что это шестая школа, та самая, в которой он будет учиться с понедельника. При мысли о новом месте учебы и одноклассниках, Рат почувствовал волнение, которое тут же прошло, уступив место любопытству.
Сразу после школы многоэтажные дома сменились частыми. В каждом, что они проезжали, Рат пытался увидеть тот самый, который должен был стать его домом. Вот потрясающее двухэтажное строение с синей крышей и верандой из темного дерева – но нет, автомобиль проехал дальше. А вот следующий дом со светло-желтыми стенами, который мог принадлежать Громовым, но и этот остался позади. Таким образом, они доехали до самого конца улицы. Впереди путь перерезала заледенелая река, а за ней возвышались леса и холмы, выбеленные зимой.
Машина затормозила у двухэтажного дома с темно-зеленой черепичной крышей и тянущейся из нее кирпичной трубой. Он был так обильно освещен золотистым солнцем, что будто даже потеплело вокруг. Лучи играли в разноцветных стеклах окошка на чердаке. Оно было круглым, маленьким и скорее всего не слишком освещало помещение под крышей. Остальные окна были тоже не сказать, что большие, но вытянутые, с современным стеклопакетом, а вот сохранившееся обрамление белой лепниной, точно такое же, которое спускалось кружевом под крышей вдоль всего дома, определенно возвращало в прошлый век. Палисадник перед входом огражден низеньким заборчиком. Сейчас он завален снегом, но, как сказала Лиза, она выращивает здесь нежно-розовые и белые пионы, которыми любуется вся Приречная улица.
– Добро пожаловать домой, – ласково сказала тетя.
Мальчик прошел вперед по убранной от сугробов каменной дорожке и остановился у порога. Над его головой нависли ветки рябины. Среди белых снегов покрытые тоненькой корочкой льда гроздья багровели точно кровь. Он сорвал одну ягодку, покатал ее между большим и указательным пальцами – лед сразу же растаял и в январский мороз брызнул тонкий кисловатый аромат с примесью благородной горечи.
Пока Лиза копалась в сумочке, в поисках ключей, он прошел на веранду и теперь рассматривал дверь. Его внимание особенно привлекла серебряная ручка с вырезанным на ней угловатым символом и иностранной надписью по кругу. И хотя чудные буквы были ему незнакомы, Рат обнаружил, что с легкостью может их прочесть.
– Маалу ан идит ту азм ханом, – произнес вслух Громов.
– Да не проникнет зло в наш дом, – кивнула тетя. – Значит, читаешь на рахманском?
– Каком? – переспросил подросток.
– На рахманском, – повторила тетя. – Древнем языке духов.
– Я никогда не слышал о таком языке.
– Не думаю, – звонко рассмеялась Лиза. – Ты только что совершенно четко прочитал символы и даже ударение расставил в нужных местах, а потому смею утверждать, что рахманский все же тебе знаком, и хорошо знаком. – Затем она указала на дверную ручку. – А этот оберег ты уже видел когда-нибудь?
Ратмир поджал губы и замотал головой. Он понятия не имел ни об этих символах, ни о языке каких-то там рахманов, а тот факт, что тетя знала и говорила об этом, как о само собой разумеющемся, совершенно не радовал его. Неужели она, как и Майя, верит во всю эту чушь? Этого только не хватало. В его жизни странностей и без того было больше, чем нужно.