— Чертов медведь! — пробурчал себе под нос фельдфебель, который с трудом двигал поврежденной шеей, покопался в нагрудном кармане кителя, вытащил зеркальце, протянул.
Гусельников критически оглядел свою изукрашенную физиономию, увидел в зеркальце наблюдающий глаз фельдфебеля и неожиданно для себя подмигнул ему. Фельдфебель вздернул брови, но ответно улыбаться, не стал — не до улыбок было. Гусельников потребовал воды — ему дали флягу. Носовым платком он обтер горлышко сделал несколько глотков; смочив платок, стер с лица кровь. За ним внимательно наблюдали, и он был предельно осторожен, чтобы не выдать себя случайным движением.
Тоном, не терпящим возражений, приказал отвести себя в штаб. Это отбило охоту у немцев расспрашивать его. «Видать, какая-то важная птица с секретным заданием, — подумал контуженый фельдфебель, — поэтому и сдаваться не хотел, дрался как сто чертей».
Двое осторожно подняли раненого, стали устраивать его в люльке мотоцикла, один стал выкатывать на дорогу второй мотоцикл, крикнув Гусельникову, чтобы тот шел помогать, потому как поедут вместе.
Гусельников не успел еще составить план действия, как из густых зарослей лощины ударил автомат. Это не была скороговорка ППШ, это строчил уверенно и гулко девятимиллиметровый «шмайссер», и держала его уверенная рука, потому что немцы один за другим повалились как подкошенные. Последним попик на борт люльки раненый. Он пытался дотянуться до автомата, но не успел: сразила очередь.
Из орешника бежал Керим. В руках у него был «шмайссер», второй болтался на груди.
— Керим! Чертушка! Краток! — стиснул его в объятиях Гусельников. — Как ты вовремя объявился! Абдулла с тобой?
— Нет, один я.
— Ничего, найдется и Абдулла! Нас теперь двое, а это сила!
Они собрали все магазины от автоматов, прихватили один лишний «шмайссер» — для Абдуллы, нагрузились гранатами с длинными деревянными ручками.
— Однако! — уважительно произнес Гусельников, оглядывая себя и товарища. — Что и говорить, сила!
Керим вознамерился было подорвать или поджечь мотоциклы, но Гусельников решил не задерживаться — и так шуму много, чтобы рассчитывать, что его никто не услышал и никто из немцев не появится здесь. Надо было спешно уходить, и они пошли.
— Где-то здесь поблизости озерцо должно быть, на карте оно обозначено, да и поблескивало, когда летели, — сказал Гусельников, — будем на него держать, как-никак ориентир.
В лесу было душно. Керим прихрамывал, обливаясь потом. Лило в три ручья и с Гусельникова. Натолкнувшись на родничок, они, не сговариваясь, сбросили комбинезоны, с наслаждением вымылись, не заботясь, что в таком виде их любой, самый никудышный фриц прищучить может.
После этого стало легче. Керим на ходу рассказал о своей встрече с немцами.
— Не слышно было выстрелов, — усомнился Гусельников и покосился на Керима. — Как сумел удрать?
— Не было выстрелов, — пробормотал Керим, снова ощущая, как в желудке поднимается волна тошноты. — Я их… ножом…
— Обоих?
— Да…
Помолчали.
Меж стволами деревьев блеснула прозелень озерной воды.
— Вот оно! Дошли!
— Точно, озеро… А дальше куда? Может, обойдем его: ты с одной стороны, я — с другой.
— Нет, парень, расходиться нам нельзя, в одиночку только богу, говорят, сподручно, да и то как сказать. Вместе пойдем.
Шли долго и осторожно, ожидая оклика или выстрела — территория все-таки была вражеская, — но кругом царило спокойствие, отдаленная стрельба, редкое аханье пушек, скрип «ванюш» — немецких шестиствольных минометов — все это находилось за какой-то гранью и не воспринималось всерьез.
Остановились передохнуть.
— Пожевать бы что-нибудь, — мечтательно сказал Гусельников.
Керим промолчал — ему есть нисколько не хотелось, жажда мучила, а фляги с водой они не догадались у немцев прихватить.
В кустах зашуршало. Керим мгновенно вскинул автомат на изготовку. Гусельников замешкался на полсекунды.
Из кустов подали голос:
— Это я, ребята… не стреляйте!
Голос был сабировский, но они продолжали стоять Напряженно, пока из кустарника не вылез штурман.
Поздоровались, похлопали друг друга по спинам, радуясь, что весь экипаж снова в сборе.
У Керима невольно вырвалось:
— Самолетик бы наш сюда!
Помрачнели, наново переживая гибель своего «Пе-2».
У Сабирова обошлось все благополучнее, чем у его товарищей, — приземлился нормально, в схватки вступать не пришлось.
— В рубашке родился, — позавидовал Гусельников. — Ты карту сохранил?