Проходили черные пустые селения, лесные чащи. Наконец-то показались какие-то огоньки, скопление транспорта, орудия. Эшенбуш! Шли очень долго, а достигли посёлка после полуночи. Я полностью потерял способность передвигаться […] Забрался внутрь какого-то помещения, где при свете керосинового фонаря спали вповалку люди.
Кто-то уступил мне место в углу, где я сел на пол. Нет, я не уснул — я просто потерял сознание».
Берзарин гнал вперёд свои корпуса и дивизии. На узлах сопротивления не задерживались, обходили их, оставляя вторым эшелонам, артиллерии и авиации. На Одер его войска вышли первыми. В первых числах февраля 248-я стрелковая дивизия (генерал-майор Н. З. Галай[82]) 9-го стрелкового корпуса завязала бой на берегу Одера и с ходу, «под огнём врага, по ненадёжному льду, разбитому авиацией и артиллерией», начала переправу. Одновременно на соседнем участке начали переправу на западный берег 89-я и 94-я гвардейские дивизии.
Берзарин доложил Жукову: дошли! Жуков: нужен плацдарм, вперёд! Берзарин: есть плацдарм, закрепляемся! Жуков: поздравляю, держись! И тут же подтвердил свой приказ письменно: «На 5-ю ударную армию возложена особо ответственная задача — удержать занимаемый плацдарм на западном берегу реки Одер и расширить его хотя бы до 20 километров по фронту и 10–12 километров в глубину.
Я вас прошу понять историческую ответственность за выполнение порученной им задачи и, рассказав своим людям об этом, потребовать от всех исключительной стойкости и доблести.
Желаю вам и руководимым вами войскам исторически важного успеха. Г. Жуков».
Жуков явно выделял 5-ю ударную и её командующего.
В приказах комфронта этого периода начинает пробиваться пафос. Что ж, события развивались стремительно. Финал был уже близок.
Берзарину везло. Но, как говорят, везение — это тщательно подготовленное стечение обстоятельств. Однако на подходе к Одеру 5-й ударной действительно повезло. Бойцы 899-го стрелкового полка[83] захватили капитана инженерных войск, занимавшегося строительством оборонительных рубежей на подступах к Берлину и в самом городе. У него оказался подробный план Большого Берлина и пригородов с нанесёнными на него инженерными сооружениями оборонного значения и другими военными объектами. Курсанты допросили инженера, тщательно изучили план, словно знали, что скоро им идти с боем через предместья и по улицам Берлина, и отправили его в штаб дивизии, к генералу Н. 3. Галаю. Тот тут же направил его в штаб корпуса, к Ивану Павловичу Рослому. Вскоре план и немецкий капитан оказались в штабе фронта.
Штабы в те дни работали день и ночь. Офицеры оперативных отделов добросовестно исползали на пузе все наиболее важные участки предстоящего наступления, истоптали все ходы сообщения переднего края. Наносили на карты лощинки, высотки, здания, рощи и речки, каналы и фольварки. Авиационная разведка проводила регулярную фотосъёмку. Самолёты-разведчики забирались в глубину немецкой обороны, за Зееловские высоты, до пригородов. Артиллеристы фиксировали свои цели, лётчики — свои, танкисты — свои, офицеры-наблюдатели стрелковых частей — свои. Дорожные перекрёстки, мосты, линии траншей, бетонные бункеры, каналы, противотанковые орудия и пулемётные ДОТы, которыми, как правило, заканчивались отрезки дорог на перекрёстках и за поворотами. Четыре года войны научили их распознавать под стогами сена и различными хозяйственными постройками позиции пулемётных расчётов, под крышами сараев и конюшен — одиночные противотанковые орудия, танки, во дворах припаркованные грузовики, бронетранспортёры и тягачи, за стенами фольварков замаскированные ветками и маскировочными сетками миномётные батареи.
На плацдармах у Кюстрина было тесно от войск и боевой техники.
Накануне в штаб 1-го Белорусского фронта из Москвы поступила директива Ставки ВГК № 11059: «Главный удар нанести с плацдарма на р. Одер западнее Кюстрина силами четырёх общевойсковых армий и двух танковых армий».
Берзарин рассматривал в стереотрубу линии проволочных заграждений, холмы на горизонте, жилки каналов и дорог. С волнением думал: скоро. Сбывалось то, о чём мечтали, но о чём боялись сказать вслух под Ржевом и Демянском. До Берлина, если прямиком на запад, всего 60 километров.
Комфронта поставил задачи армиям на первые четыре дня наступления серией отдельных приказов ударным группировкам. Первым номером шла частная директива за № 00539/оп, в которой определялась роль и место в колоннах наступающих 5-й ударной, 8-й гвардейской, 1-й и 2-й гвардейской танковым армиям. Этой четвёрке предстояло атаковать с Кюстринского плацдарма. Но роль коренника в этой гонке отводилась армии Чуйкова.
Берзарину предписывалось:
«Прорвать оборону противника на участке: отм. 9,3 (2 км сев. Цехин), Ной-Харденберг, Грунов, Безенталь, Блюмберг, Бланкенбург, Тегель, овладеть рубежами:
а) в первый день операции — искл. Альт-Фридлянд, Ной-Харденберг, искл. Альт-Розенталь;
б) во второй день операции — искл. Претцель, Рульс-дорф;
в) в третий день операции — искл. Люме, Куммензее, Альт-Ландсберг.
В дальнейшем овладеть северо-восточной и северной частью г. Берлина и на шестой день операции выйти на восточный берег оз. Хавельзее»[84].
Общевойсковые армии должны были прорвать первые линии обороны, обеспечив возможность для ввода в прорыв мобильных сил танковых армий с целью развития наступления. Согласно плану Берлинской операции события должны были развиваться по классическому сценарию, отработанному в предыдущих масштабных атаках. Танковые бригады М. Е. Катукова и С. И. Богданова должны были проложить дорогу к пригородам Берлина от юго-западной его части до северной и затем выйти к Эльбе навстречу союзникам.
Историк Алексей Исаев пишет: «Ни 1-й, ни 2-й танковым армиям не ставилась задача водрузить красное знамя над Рейхстагом. Их задачей был быстрый прорыв на окраины Берлина и захват пригородов по периметру города. Шесть танковых и механизированных корпусов по плану «обволакивали» немецкую столицу, подобно тому как паук заматывает жертву в паутину. Тем самым Берлин блокировался и подготавливался к генеральному штурму с запада 8-й гвардейской и 5-й ударной армиями. Через Силезский вокзал к центру города должна была идти пехота армии Чуйкова, а не танки Катукова. По первоначальному плану операции участие танковых армий в уличных боях было минимальным. Они должны были только предотвратить усиление гарнизона».
Состав 5-й ударной армии перед последним штурмом выглядел следующим образом: четыре корпуса — 26-й гвардейский, 9-й, 32-й стрелковые, 11-й танковый; 61-я инженерно-сапёрная бригада; 4-я гвардейская истребительно-противотанковая бригада; 220-я танковая бригада; 89-й тяжёлый танковый полк; 92-й инженерно-танковый полк (15 тральщиков Т-34); 396-й тяжёлый самоходный артиллерийский полк; 274-й отдельный механизированный батальон особого назначения. В каждой из девяти стрелковых дивизий был самоходно-артиллерийский дивизион. Армия располагала 353 бронеединицами: 128 ИС-2, 41 Т-34, 3 Т-70, 134 СУ-76, 26 ИСУ-122, 21 ИСУ-152. Махина! Мощй, как говорили тогда солдаты, глядя, как на марше их обгоняют танки и бронетехника усиления. Такой бы кувалдой в 1942-м Демянский «котёл» крушить…
Ударной группировке маршала Г. К. Жукова противостояла 9-я полевая армия генерала пехоты Теодора Буссе группы армий «Висла». По численности имевшая в своем составе около 200 тысяч человек немецкая группировка значительно уступала нашей. Но инженерные сооружения, прекрасно оборудованные позиции вполне компенсировали эту разницу. Так что драться предстояло на равных. Решал, как всегда в таких сражениях, моральный дух войск или, как говорят теперь, мотивация.
Плотность артиллерии в период артподготовки на участке 5-й ударной армии была 286 стволов на 1 км фронта. Для сравнения: на участке 8-й — 268 стволов. Прожекторы распределили по всему периметру. 5-й ударной досталось 36 установок из 143. Толку от них было мало.
82
83
899-й стрелковый полк 248-й стрелковой дивизии. Сформирован в 1942 году из 1-го сводного курсантского полка Астраханского пехотного училища; командир — полковник Г. М. Бушин.