Советские солдаты распахнули ворота концлагерей, срезали со столбов ненавистную колючую проволоку, и потоки заключённых хлынули на волю.
«Миллион человек!
Надо было их разместить, — вспоминал генерал Н. А. Антипенко, — накормить, подлечить, одеть, обуть. И над всеми этими задачами стояла одна, самая трудная и неотложная — как лучше и скорее отправить миллион человек на родину?
Стали подсчитывать, рассчитывать, но хорошего выхода найти не могли: не хватало ни вагонов, ни дорог с достаточной пропускной способностью. Если сажать в поезд по 1500 человек, то потребуется 700 поездов. Но ведь у каждого репатрианта были личные вещи, и мы не могли допустить, чтобы люди лишались своих скромных пожитков. Практически в поезд можно посадить не более тысячи человек с вещами, следовательно, понадобилась бы тысяча поездов.
В те дни мы отправляли на восток два-три поезда с репатриантами в сутки… Почти полтора года пришлось бы некоторым ждать своей очереди. Невесёлая перспектива! К тому же, по имевшимся тогда сведениям, число репатриированных могло возрасти до нескольких миллионов человек.
После неоднократных переговоров члена Военного совета фронта с Москвой решено было часть репатриантов отправлять в СССР пешим порядком. Люди понимали, что иного выхода нет, но каждый стремился попасть в группу, подлежащую перевозке по железной дороге. Поскольку детей до 14-летнего возраста твёрдо решили пешком не посылать, то нередко встречались случаи фиктивного усыновления (удочерения) детей женщинами, не желавшими идти пешком.
Оказалось, что многие женщины, раздобывшие себе обувь после освобождения, обуты в туфли на высоких каблуках, а на них далеко не уйдёшь. Встал ещё один вопрос — о выделении десятков тысяч пар женской обуви на низких каблуках для идущих пешком.
В общем по принятому тогда варианту походным порядком отправилось в Советский Союз 650 тыс. человек».
Это был грандиозный марш!
И снова на тылы легли новые и необычные заботы.
Военными дорожниками было определено пять маршрутных путей в тысячу километров каждый. Дороги разбили «на этапные пункты». На «этапных пунктах» были устроены места для отдыха, душевые и пункты медицинской помощи. Выложены печи для выпечки 8-10 тонн хлеба. Подвезли армейские полевые кухни для приготовления горячей пищи. Однако полевых кухонь не хватало. На трофейных пищу готовили для военнопленных… На красноармейских кормили своих солдат и мирных граждан Берлина. Тогда, чтобы увеличить объёмы готовой пищи, установили огромные котлы, в которых и заваривали кашу на целый этап.
В каждой колонне насчитывалось до пяти тысяч человек. Колонны выступали через сутки одна за другой. Перед выходом получали сухой паёк консервами и хлебом. Среди репатриантов проводились беседы о том, как вести себя в пути. Ведь маршруты лежали через Польшу.
Поляки знали, что мимо их селений пойдут колонны репатриантов в СССР, что они будут нести много личных вещей, что в чемоданах и узлах русские женщины и девушки прячут дорогие платья, чулки, бельё. Поляки выходили к колоннам и предлагали русским в обмен на вещи продукты, а порой и бимбер[154]. За еду отдашь всё. Так постепенно многие трофеи перекочёвывали в польские сундуки.
Нередкими были случаи, когда на родину возвращались целые семьи, которые появились на чужбине. Иногда с малыми детьми.
Автомобильная служба тыла 1-го Белорусского фронта выделила две тысячи автомашин для подвоза продовольствия. На грузовиках перевозились и личные вещи. Их везли к советско-польской границе в сопровождении офицеров тыла и самих репатриантов.
«Продовольственная служба фронта, — писал в заключительных главах мемуаров генерал Н. А. Антипенко, — отправила на этапные пункты 20 тыс. т муки, 6 тыс. т крупы, 2500 т мясных консервов, 1500 т жиров, 1600 т соли, 1300 т сахара, 50 тыс. т картофеля и др. ввиду того, что в пути большое значение имел сухой паёк, фронт выделил 12 млн. банок консервов — пришлось нам со всех складов фронта и армий изъять все консервы до последней банки».
Тыловики от начала и до конца обеспечивали подготовку и саму процедуру подписания акта о полной и безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Генерал-лейтенант Н. А. Антипенко лично отвечал за организационно-хозяйственное обеспечение церемонии. Маршал Жуков лично побеспокоился о том, «чтобы стол для немецких представителей в отведённом для них особняке был накрыт подобающим образом».
Н. А. Антипенко: «Раза два я заходил в домик Кейтеля[155]. Он сидел за столом, накрытым более скромно. За спиной у него и у других немецких представителей стояли английские офицеры. Кейтель держал себя с независимым видом, к пище едва притрагивался. Ему предстояло с минуты на минуту быть вызванным в зал заседаний и там, перед лицом всего мира, подписать документ, который навеки пригвоздит к позорному столбу германских милитаристов, — Акт о безоговорочной капитуляции. Он сидел напыщенный, вытянув шею, с моноклем в глазу.
Наконец, наступил долгожданный час.
За столом официальных представителей стран-победительниц в центре сидел сосредоточенный, суровый Жуков. Бесконечно щёлкали затворы фотоаппаратов и кинокамер. Журналисты и кинооператоры суетились, стремительно ходя по огромному залу, пытаясь взобраться повыше, чтобы лучше запечатлеть событие.
Церемонию открыл маршал Жуков. Он приветствовал генералов, дипломатов, всех гостей. Затем он приказал ввести в зал представителей гитлеровского командования. Картинным жестом Кейтель приветствовал собравшихся фельдмаршальским жезлом.
После проверки полномочий германским представителям был предъявлен Акт о безоговорочной капитуляции. Началась процедура подписания каждого экземпляра.
Кейтеля я в эту минуту видеть не мог — он был заслонён толпой журналистов и кинооператоров.
Но вот закончилась процедура подписания Акта о капитуляции, маршал Жуков приказал увести немецких генералов.
Советские люди и поныне вправе гордиться тем, что, олицетворяя силу советского оружия, несгибаемую волю советского народа, во главе всей этой церемонии был Маршал Советского Союза Г. К. Жуков.
После подписания Акта о капитуляции (это произошло около 0,45 минут по московскому времени 9 мая 1945 г.), пока шла подготовка к ужину, вокруг Г. К. Жукова тесным кольцом собрались советские генералы и журналисты, поздравляя друг друга с окончанием войны. Среди присутствовавших было немало товарищей, прошедших боевой путь от Москвы до Берлина.
Обращаясь к своим соратникам по оружию, Г. К. Жуков произнёс речь, оставшуюся и поныне в моей памяти:
«Партия и правительство в час смертельной опасности, нависшей над родиной, доверили нам оборону столицы нашей Родины Москвы в 1941 г., и это доверие наши доблестные войска оправдали, город не был сдан на поругание врагу. Отборные гитлеровские войска были разгромлены на подступах к столице. Теперь, в 1945 г., нам снова оказаны доверие и великая честь довести до конца разгром ненавистного врага в его собственном логове. И это доверие ещё боле блистательно оправдали наши славные воины, водрузив знамя Победы над Рейхстагом».
Во 2-м часу ночи все участники церемонии были приглашены к столу».
Одним из тех, кто прошёл от Москвы до Берлина, был Николай Александрович Антипенко.
А ещё зам по тылу вспоминал, как лихо отплясывал на банкете его командующий. «Второй раз за войну довелось мне увидеть, как пляшет маршал Жуков. Первый раз это было 19 ноября 1944 г. в Бялой-Подляске по случаю Дня артиллерии. Он и генерал Радзиевский[156] показали тогда изрядное умение — кавалеристы! На этот раз в паре с Жуковым был Делатр де Тассиньи[157]. Оба они старались превзойти друг друга сложными пируэтами…»
Пили, пели, плясали и веселились до утра. Съели и украинского индюка со сметаной, и уральский пирог с рыбой. Сидевший напротив генерала Антипенко американский генерал заметил, что «восполнением ресурсов» за столом распоряжался именно он, и перед тем, как разойтись, попросил «на посошок» в дорогу бутылку «Особой московской» и побольше бутербродов с чёрной икрой. И американец, и другие генералы иностранных армий уехали с щедрыми «посошками».
155
Немецкой делегации в Карлсхорсте в комплексе сапёрного училища сухопутных войск, где проводилась церемония подписания акта, был отведён небольшой отдельный домик.
156
157