— Вот как ты, Франц…
— Это ты брось. Какой я оратор? Вот знаешь, кто оратор? Хочешь верь — хочешь нет: твоя хозяйка.
— Это Швенке-то старая?
— Нет, зачем? Прежняя, на Карлштрассе, от которой я твои вещи принес.
— Ах та, что возле цирка? Про ту ты мне не напоминай.
Франц таинственно наклоняется к Лине.
— Вот это была ораторша — что надо.
— Вот уж нет. Пришла, понимаешь, ко мне в комнату, — я еще лежала в постели, и хвать мой чемодан — я ей, видишь ли, за один месяц не заплатила.
— Хорошо, Лина, согласен, это было некрасиво с ее стороны. Но когда я пришел к ней и спросил, как было дело с чемоданом, она к-а-ак пошла чесать…
— Знаю, знаю, чепуха это все. Я ее и слушать не хотела. А ты уж и уши развесил, Франц.
— Ка-ак пошла она, говорю, чесать! Про параграфы гражданского кодекса да про то, как она добилась пенсии за своего старика, хотя этот ирод умер от удара, а не на войне погиб. С каких это пор все равно стало — что на войне помирать, что от удара? Это она и сама говорит. И все же добилась своего. Вот у кого есть ум, понятно, толстуха? Что захочет, то и сделает. Это тебе не пару грошей выколотить. Тут-то и видно, что за человек. Тут есть где развернуться. Знаешь, я и до сих пор не очухался!
— А что, ты еще заходил к ней? — Франц замахал руками.
— Сходи-ка ты сама попробуй! А то придешь вот так, за чемоданом, ровно в одиннадцать, потому что в двенадцать в другое место надо, и торчишь у нее чуть ли не до часу. Говорит, говорит, а чемодан так и не дает, и уйдешь ни с чем. Заговорит!
Задумавшись, он водит пальцем в лужице пролитого пива.
— Знаешь, возьму я патент и начну торговать газетами, дело хорошее.
Лина молчит. Она слегка обижена. Сказано — сделано. И вот в одно прекрасное утро Франц стоит на Розенталерплац, и она, как всегда, приносит ему завтрак. Но в двенадцать часов он сказал — шабаш, поспешно сунул ей в руки свой короб и отправился узнать, не выйдет ли у него чего-нибудь по газетной части.
Перво-наперво разговорился он с каким-то старичком — возле Гакеского рынка. Тот посоветовал ему заняться сексуальным просвещением. Оно, дескать, ведется теперь в широком масштабе — и дело это прибыльное.
— А что это такое — сексуальное просвещение? — спросил Франц. Нет, не лежит у него душа к этому.
Седовласый показал на выставленные журналы.
— Вот, — говорит, — взгляни, зачем спрашивать.
— Чего же глядеть! Голые девчонки, и все.
— Других не держим.
Помолчали. Стоят дымят друг на друга сигаретами. Франц картинки рассматривает, пускает клубы дыма. Седовласый не обращает на него внимания. Франц поймал его взгляд.
— Скажи-ка, приятель, нравится тебе, что ли, все это? Девочки голые и вообще такие картинки? «Жизнь улыбается». Ишь ты, нарисовали голую девочку с котенком. А что ей делать с котенком на лестнице? Подозрительная особа какая-то… Я тебе не мешаю?
А тот сгорбился на своем складном стуле, покорно вздыхает и сокрушается про себя: есть же на свете такие ослы, слоняются день-деньской по Гакескому рынку, не дают покоя людям, которым и без того не везет, и городят всякую чепуху. Не дождавшись ответа, Франц снял со щитка несколько журнальчиков.
— Можно? Как это называется? «Фигаро». А это «Брак»? А вот «Идеальный брак». Это, значит, не то, что просто «брак»? А это — «Женская любовь». Кому что нравится. Тут многое узнаешь. Конечно, если денег хватит, потому что все это уж больно дорого. И дело-то каверзное.
— То есть как это — «каверзное»? Тут все дозволено. Ничего запрещенного нет. На все это у меня разрешение имеется. А ты «каверзное». Такими вещами я не занимаюсь!
— А я тебе скажу, ты не обижайся, картинки эти ни к чему. Уж я-то знаю по опыту. От этого только ослабеешь, пропадешь совсем. Начнешь вот так картинки разглядывать, а как дойдет до дела, не тут-то было — естественным путем ничего больше не получится.
— Не понимаю, о чем ты это. И, пожалуйста, не брызгай слюной на мои журналы, потому что они денег стоят, всю обложку засалил. Прочитай-ка лучше: «Друзья свободной любви». И для таких особый журнал имеется. Все есть — на любой вкус.
— Есть такие… это точно. Вот я и сам не венчался со своей полькой Линой.
— То-то. А вот погляди, что тут написано, верно ли оно, к примеру: «Попытка регулировать путем договора половую жизнь обоих супругов и декретировать соответствующие супружеские обязанности, как то предписывает закон, означает самое унизительное и подлое рабство, какое только можно себе представить». Ну, что ты скажешь?