А как же фрау Минна, сестра Иды? Благодарю вас, вы очень любезны! Ей живется неплохо. Сейчас двадцать минут двенадцатого, она как раз возвращается с рынка на Аккерштрассе. Рынок крытый, построен магистратом, большое желтое здание; там есть выход и на Инвалиденштрассе. Но Минна всегда выходит на Аккерштрассе — ближе к дому. Она купила свиную голову, цветную капусту и пучок сельдерея. А перед рынком она еще купила прямо с воза большую жирную камбалу да взяла пакетик ромашки. Ромашка всегда пригодится в хозяйстве.
Книга третья
Здесь Франц Биберкопф, этот «порядочный», благонамеренный человек, переживает первое потрясение.
Его обманули. Удар нанесен метко…
Биберкопф поклялся остаться порядочным человеком, и вы сами видели, — он целыми неделями держался стойко; но это была своего рода отсрочка. Вот жизнь и решила — хорошенького понемножку — и подставила Францу ножку. А Франц думает: это не дело! Жизнь эта подлая, собачья ему изрядно надоела.
Почему жизнь поступает с ним таким образом, он никак не может понять. Ему предстоит пройти еще долгий путь, пока он во всем этом разберется.
Скоро рождество. Надоело Францу стоять день-деньской с газетами, вот он и поменял амплуа: торгует теперь вразнос случайным товаром, а в последние дни переключился на шнурки. Торгует всего два-три часа в день — по утрам или после обеда. Сперва один промышлял, потом взял в компанию Отто Людерса. Людерс этот уже два года безработный, жена его по квартирам стирает: Познакомила Франца с ним Лина-толстуха, Людерс дядей ей приходится. Летом ему повезло: две недели ходил с рекламой «Рюдерсдорфских мятных лепешек» — сам в ливрее, на груди плакат, на голове шапка с султаном. Теперь они оба бегают по улицам, заходят в дома, звонят в квартиры, а под вечер встречаются где-нибудь.
Как-то раз зашел Франц в пивную. Толстуха уже тут как тут. Франц — в отличном настроении. В один присест умял толстухины бутерброды и, еще с набитым ртом, заказал три студня с горошком себе, Лине и Людерсу. Смеется, толстуху при всех тискает — та засмущалась даже, покраснела вся, доела студень и давай бог ноги.
— Слава богу, убралась толстуха.
— Что ж, ей есть куда. Сидела бы себе дома, а то ходит за тобой как привязанная.
Облокотился Франц на стол и глядит на Людерса как-то снизу вверх.
— Угадай-ка, Отто, что со мной сегодня было!
— Ну что?
— А ты угадай!
— Да ладно, говори уж!
— Две кружки, один лимон!
В пивную, отдуваясь, вваливается новый посетитель, вытирает тыльной стороной руки нос, кашляет.
— Чашку кофе.
— С сахаром? — спрашивает хозяйка, перемывая стаканы.
— Нет. Поживее только.
Между столиками пробирается какой-то молодой человек в коричневой кепке, ищет кого-то глазами, постоял, погрелся у печурки — опять пошел, посмотрел на Франца с Людерсом, а затем подошел к соседнему столику и спрашивает:
— Не видели ли вы тут человечка одного в черном пальто с коричневым меховым воротником?
— А что, он часто бывает здесь?
— Да.
За столиком — двое. Тот, который постарше, оборачивается к своему бледному соседу.
— С меховым воротником?
— Много их тут ходит с такими воротниками, — ворчливо отзывается тот.
— А вы сами откуда взялись? Кто вас послал? — спрашивает седой молодого человека.
— Да не все ли вам равно? Не видели — и весь разговор.
— Всякие тут бывают — с воротниками и без. Надо же мне знать, с кем говорю.
— С какой стати я буду вам о своих делах рассказывать?
— Сами-то вы спрашиваете, — кипятится бледный, — про человека какого-то, так можно и вас спросить, что вы за птица.
Молодой человек стоит уже у другого столика.
— А хоть бы и спрашиваю, — говорит он, — что ему за дело, кто я такой.