На следующий день после прибытия меня представили заместителю начальника Управления полковнику Сазонову. Тогдашний начальник Управления генерал Г. К. Цинев был в отпуске. В кабинете Сазонова сидел еще один офицер, на которого я вначале не обратил внимания, сосредоточившись на краткой ознакомительной беседе с хозяином кабинета. После знакомства я спросил, где буду служить. Улыбнувшись, он сказал:
— Мы уже все решили. Знакомься, это твой будущий начальник — полковник Шаталов. Будешь служить в Особом отделе Берлинского гарнизона. — И подчеркнул: — У них там сейчас очень, очень сложная обстановка! Сейчас же и выезжайте!
В тот момент я не знал, что скрывается за этой репликой о сложности положения в Берлине, а уточнить не решился.
Зашел в гостиницу, чтобы забрать свои вещи и попрощаться с сокурсниками, тоже ожидавшими назначений. Но их не было на месте — ушли знакомиться с Потсдамом. Я оставил записку с координатами своей службы и убыл в г. Берлин.
Приехали под вечер. Меня разместили в офицерской гостинице в Карлсхорсте. Предложили отдохнуть с дороги, а назавтра явиться на службу к 9.00. Сообщили, что в 10.00 назначено совещание в отделе. На этом дежурный офицер попрощался со мной.
Я долго не мог забыться. Не давали заснуть впечатления прошедшего дня, состоявшееся назначение. Подумал, что завтра нужно будет разыскать своих коллег по институту, получивших назначение в Берлин по линии Первого главного управления в аппарат уполномоченного КГБ СССР в Германии.
Но отдохнуть с дороги не удалось. Часов около пяти утра будят. Надо мной стоят два офицера.
— Ты наш новый переводчик?
Я с трудом вхожу в ситуацию. Ведь я в Берлине, за границей, этих офицеров не знаю, кто они?
— Ребята, вы кто такие, я вас не знаю, покажите документы!
— Да ты что, рехнулся? Ты к Шаталову приехал?
— Да, но…
Нехотя предъявляют документы, читаю. Действительно, оперработники контрразведки.
— Поторопись, надо до совещания успеть!
В машине объяснили, что нужно срочно перехватить свидетельницу до ее выхода на работу. Я в недоумении.
— Что же так рано?
— Привыкай! Немцы встают рано, в 6 утра, а в 7–8 у них уже начало рабочего дня. У нас в 10 совещание, вот до него и надо успеть.
Приехали на окраину Берлина, район Бух. Оперработники разворачивают передо мной советскую топографическую карту военного времени этого района города.
Показывают улицу — Генрих Гейне штрассе, которую следовало найти в этом районе, так как по карте военного времени мы не могли определить ее расположение. Я вышел на перекресток и стал по-немецки спрашивать прохожих, спешащих на ближайшую электричку:
— Скажите, пожалуйста, где здесь Генрих Гейне штрассе?
У одного, другого. Все отвечают, что не слышали такой, не знают. Спросонья не разберусь, все прохожие не знают этой улицы или меня не понимают? Мои спутники в машине уже бросают колкие реплики:
— Ну вот, учили их! Даже улицу толком спросить не может!
Вижу, идет пожилая, интеллигентного вида женщина. Я к ней, с этим же вопросом. Она внимательно посмотрела на меня и уточнила:
— Вы, очевидно, имеете в виду Хайнрих Хайне штрассе?
Боже мой, да что же я делаю?! Видя эту ситуацию, мои преподаватели со стыда за меня провалились бы под землю. Грубейшая ошибка! Спросонья, прочитав на предоставленной мне оперработниками советской карте военного времени название улицы как Генрих Гейне штрассе, я пошел в народ и ляпнул, как там было на бумаге русскими буквами писано!
Здесь я вынужден сделать небольшое отступление от изложения событий.
Специалисту хорошо известно, что на русском языке иностранные собственные имена должны писаться так, как они звучат на иностранном языке. У нас же до сих пор, по научно не обоснованной, но кем-то и когда-то узаконенной традиции, пишут и печатают иначе. Поясню на примере. В нашей печати и литературе мы традиционно пишем «Гитлер», хотя правильно должно быть «Хитлер». Пишем «Гиммлер» вместо «Химмлер» и «Генрих Гейне» вместо «Хайнрих Хайне». Вот эта старая порочная традиция и занесла на карту слова «Генрих Гейне штрассе». Сторонники этой традиции признают справедливость замечаний, но разводят руками:
— А что же прикажете делать? Все книги перепечатывать?
Вот так и живет эта «традиция» до сих пор!
В оперативной работе за долгие годы службы пришлось столкнуться с рядом серьезных ошибок, имевших тяжелые последствия. В этих случаях исполнители придерживались безграмотно «сложившейся традиции» и игнорировали принцип написания по-русски иностранных фамилий по их звучанию. Об этом позднее, уже на конкретных примерах работы за границей и службы в органах госбезопасности уже в Пермской области.
Из этой ситуации я сделал и другой вывод, ставший для меня непреложным законом на все время службы в Германии. Никогда не пользоваться нашими картами военного времени. В них встречалось много искажений, неточностей, но это была война. Взял за правило всегда иметь под рукой карты, планы, справочники немецкого производства, независимо от места их выпуска, на Западе или Востоке. Это неоднократно выручало и повышало мой уровень компетентности в решаемых вопросах.
Я подтвердил догадку женщины, и она подробно объяснила дорогу. Я нашел дом, и мы, действительно, едва застали свидетельницу на пороге квартиры, уже собиравшуюся на работу. Успели подробно опросить ее, получили нужные сведения, а к 10 утра прибыли на мое первое в жизни совещание оперсостава.
Новый дежурный, сменивший предыдущего, встретил меня словами:
— Это ты наш новый переводчик? Где ты гуляешь? Ведь рабочий день начинается в 9.00, а сейчас уже около 10. Мы в гостиницу за тобой солдата посылали! Оперработники, возившие меня утром, шли сзади. Они дружно заявили дежурному:
— Оставь его в покое! Мы уже по делу с ним съездили и на совещание ко времени доставили!
Так начался мой первый день службы. Я подумал вначале, что это был какой-то необычный, по интенсивности загрузки рабочего дня, случай в практике оперативной работы. Но, увы, такова была повседневная реальность того времени. Надо было успевать. Почти все вопросы требовали немедленного решения, иначе можно было опоздать. А при опоздании часто терялся весь смысл контрразведывательной работы. Правда эти выводы сложились у меня позже, с приобретением опыта, но тогда все было для меня новым и порой не очень понятным.
Уже на этом совещании мне стал во многом ясен смысл реплики заместителя начальника Управления полковника Сазонова, что в Берлинском отделе сейчас «очень, очень сложная обстановка».
Глава IV
Оперативная обстановка в Западной и Восточной частях Берлина. Формирование подрывных организаций. Американские планы «REDCAP». Усложнение внутриполитической ситуации на Востоке Берлина. Попытка государственного переворота 17 июня 1953 года. Деморализация советских органов госбезопасности по вине Берии. Первые провокации «фирмы» Курта Голлина.
Для лучшего восприятия читателем описываемых мной событий даю краткую историческую справку по оперативной обстановке, в которой работал Особый отдел Берлинского гарнизона в сентябре 1953 года.
Берлин — бывшая столица фашистской Германии, был разделен к тому времени на две части: восточную и западную, и четыре сектора: советский, американский, английский и французский, находившиеся под контролем бывших союзников по антигитлеровской коалиции. Между военными руководителями секторов поддерживались вялые контакты, на уровне представителей комендатур. Город исторически имел 20 административных районов, 12 из которых находились в западных секторах Берлина, 8 — в советском секторе. Западному Берлину территориально принадлежало около 54,4 % городской площади, к демократической части города относилось соответственно 45,6 %. В советском секторе Берлина проживало на то время около 1 миллиона 200 тысяч человек, или примерно 35 % населения, в западных секторах — около 2 миллионов 180 тысяч человек. (Статистические данные по численности населения города были очень не стабильны.)