Опасность иногда таилась там, где ее, по существу, и не должно было быть, откуда мы ее не могли даже ожидать.
Однажды мы получили на заключение материалы на бывшего начальника аэропорта на Бахаревке по фамилии Ёлкин. Буквально через сутки после поступления к нам документов мне последовал звонок из обкома КПСС с просьбой «не тянуть с решением вопроса», так как это «дело ясное и срочное». Я удивился необычности просьбы, запросил материалы, которые сам еще не видел. При ознакомлении с ними у меня сразу же возникли вопросы, ставящие под сомнение обоснованность этой просьбы.
Помню, что кандидат на загранкомандировку проработал в Перми только четыре месяца. Согласно положению, характеристики могли предоставляться не ранее, чем через полгода работы в Перми или Пермской области. Это было первое, причем принципиальное нарушение. Такие документы мы возвращали обычно без рассмотрения.
Еще через сутки из обкома КПСС последовал звонок аналогичного содержания начальнику управления. Мне озвучили просьбу обкома КПСС, но теперь уже в виде указания, хотя я доложил своему руководству о нарушении инструкции по порядку предоставления документов. Характеристика на Ёлкина была составлена неубедительно, формально. Гражданин Ёлкин ранее был намечен Свердловским зональным управлением Аэрофлота на должность руководителя советского представительства в одной из стран Африки. Затем из Свердловска он был направлен в Пермь. Не проработал у нас и полгода, а теперь его из Перми собирались отправить за границу. Было непонятно, зачем его из Свердловска переводили в Пермь.
Обычная в таких случаях спецпроверка ничего не дала: не был человек официально в конфликте с законом.
А еще через сутки раздался звонок из УВД. Говорил незнакомый мне сотрудник. Он сказал, что ему известно, что мы рассматриваем возможность направления за границу начальника Бахаревского аэропорта Ёлкина, он видел наши спецпроверки. Он сообщил, что полученные нами из УВД ответы не соответствуют действительности. Оказалось, что на проверяемого заведено уголовное дело, и он фактически находится под следствием по факту попытки изнасилования одной пассажирки-студентки. Само дело на Ёлкина вместе с карточками учета сейчас в сейфах «у больших руководителей».
Начальника аэропорта в момент совершения преступления обнаружил на запасной стоянке самолетов сотрудник охраны аэродрома. Он отбил девушку из рук Ёлкина. Он же выступал свидетелем в ходе дознания, проводившемся оперработником милиции. Сотрудник УВД, который занимался расследованием этого дела, был срочно переведен из Перми на службу в район области на другое место. Стрелка охраны уволили с работы в аэропорту. По моей просьбе звонивший сообщил установочные данные и домашний адрес бывшего охранника аэропорта. Я срочно направил к нему нашего сотрудника.
Через два часа передо мной лежала справка и его заявление. Информация, сообщенная мне по телефону неизвестным офицером УВД, полностью подтверждалась.
Честный сотрудник милиции не смог пройти мимо служебного подлога и фальсификации фактов своим руководством. Он нашел возможность проинформировать нас.
Мы срочно подготовили отрицательное заключение по представлению на начальника Бахаревского аэропорта Ёлкина и отдали его на доклад.
На следующий день из обкома КПСС опять поинтересовались, готово ли наше заключение по делу. Я ответил, что все готово, и мы намерены дать ему отвод от загранкомандировки. Кандидат для поездки за границу фактически находится под следствием за совершение уголовного преступления. Тогда звонивший попросил нас не направлять в обком наше заключение по этому запросу, сказав: «Мы сами решим, как быть дальше!»
Через некоторое время начальника Бахаревского аэропорта Ёлкина из Перми вернули в Свердловск. Один обкомовский работник рассказал мне потом, что суета вокруг этого дела объяснялась настойчивыми просьбами «замять» его. Просьбы исходили из Свердловского обкома КПСС. Тогда я еще не знал, что зав. отделом свердловского обкома КПСС тоже носит фамилию Ёлкин. Поэтому его угодливые подчиненные столь усиленно пытались пристроить однофамильца на работу за границей.
Мы выяснили, что коллегами по работе в Свердловске он также характеризовался отрицательно, ему было отказано в доверии. Тогда изворотливые свердловские обкомовцы провели кадровую рокировку и командировали Ёлкина на полгода в Пермь в надежде, что здесь никто не станет возражать против направления его на работу за границу. Однако он и в Перми проявил порочность своего характера и совершил преступление. Это был для меня предметный урок на тему: как относиться к настойчивым просьбам «уважаемых людей» из обкома.
Аналогичная ситуация сложилась и при подготовке заключения на Иванова — одного из пермских руководителей СМУ. Его кандидатура рассматривалась в связи с направлением на работу в одну из арабских стран в качестве ведущего специалиста на строительстве крупного объекта, который возводился нами в этой стране по договору.
Политическая обстановка внутри государства там была неспокойной, что не могло не сказываться на положении наших граждан, проживавших там в советской колонии.
К подбору кандидата следовало подойти внимательно, так как он мог сразу попасть в обстановку внутренних конфликтов, подогреваемых с Запада.
Предложенный для направления в командировку начальник этого СМУ Иванов характеризовался как человек опытный. Но стиль и методы его руководства привели к тому, что вверенный ему коллектив напоминал глухо бурлящий вулкан, готовый к извержению в любую минуту. Даже при самой поверхностной проверке данной информации она нашла свое подтверждение. В ходе подготовки коллективом рекомендации на него произошел раскол между руководителями общественных организаций СМУ.
У нас возникли серьезные сомнения по этому кандидату. Но вскоре раздался звонок из обкома КПСС. Звонил руководитель отраслевого отдела. Он всячески заверял меня в безупречности выдвигаемой кандидатуры. Тогда я задал вопрос звонившему: почему под рекомендацией кандидата нет его подписи, если он так уверен в достоинствах рекомендуемого? Это упростило бы дело. Мой собеседник умолк.
Наша проверка показала также, что кандидат на выезд страдает периодическими запоями. В состоянии алкогольной горячки с ружьем в руках преследует по округе свою тещу, грозясь ее убить. Участковый уполномоченный дважды обезоруживал его, пьяного и полураздетого, в соседних подъездах, где теща искала укрытия от хулигана.
Конечно, мы не могли допустить такого человека к выезду за границу в длительную и серьезную командировку.
Потом оказалось, что отраслевой отдел обкома партии, рекомендуя его в загранкомандировку, решал таким образом свои кадровые проблемы. На освобождаемую должность руководителя у них был подготовлен другой, хорошо знакомый и угодный им кандидат. А то, что человек, страдающий подобными пороками, будучи за границей, наверняка скоро попадет в поле зрения разведки противника, может стать уязвимым объектом любой провокации или станет его легкой добычей, напрямую начальника отраслевого отдела обкома КПСС не касалось. Он не нес ответственности за решение этого вопроса, не поставив своей подписи под рекомендацией. Более того, он попытался скрыть от нас известные ему негативные моменты, характеризующие кандидата, и стремился повлиять своим звонком на ход дела в ущерб интересам государства.
Мы договорились в отделении, что впредь звонки «сверху» нужно рассматривать только как настораживающие признаки возможного неблагополучия по рассматриваемому материалу. К этому выводу нас подтолкнула практика.
Я подробно останавливаюсь на этом этапе работы и на бытовавшей практике подбора наиболее достойных кандидатов для выезда за рубеж, потому что этого требовала международная обстановка того времени.
Знание методов работы противостоящих нам разведслужб противника помогало нам при рассмотрении и оценке материалов, мотивировке обоснованности предлагаемых решений. Я сошлюсь лишь на выдержку из воспоминаний корифея американской разведки Алена Даллеса, имеющих прямое отношение к затронутой проблеме: «…Не существует ни одного порока, ни одной человеческой слабости, которую бы не пыталась использовать разведка в своих целях».