Наша задача именно в том и состояла: не дать противнику людей с явными пороками и человеческими слабостями, что облегчило бы его разведке создание условий для вербовочных подходов к нашим людям. Работа по подбору кандидатов логически дополнялась профилактическими беседами и лекциями для выезжающих о формах и методах работы спецслужб противника за рубежом. Ее наиболее успешно проводил в отделении Н. П. Вракин. Предупреждая, мы тем самым вооружали знаниями своих земляков.
И эта работа оправдывала себя. Иногда в ходе подготовки выездов за границу появились сигналы о том, что человек, добивающийся выезда за рубеж, возможно, планирует его использовать в преступных целях.
Так в поле нашего зрения попал житель города Кунгура, который настойчиво стремился выехать за границу в качестве туриста. Назовем его условно «Инспектор».
Как выяснилось, ни одна из организаций, где он работал, не хотела давать ему рекомендацию. По своим личным качествам он не заслуживал ни уважения, ни доверия.
Пытаясь добиться выезда за границу, он взывал к соблюдению «прав человека», «свободы передвижения» и т. д., но общественной поддержки нигде не находил. Ввиду такой назойливости пришлось взять «Инспектора» в проверку с целью выяснения его истинных намерений.
Не найдя понимания в Перми, «Инспектор» вознамерился воззвать к помощи американцев и отправился в Москву. При попытке проникнуть в американское посольство он был задержан, обыскан и выдворен из столицы. При дальнейшей проверке выяснилось, что он хотел обратиться к американцам с просьбой о предоставлении политического убежища. В качестве доказательства того, что на родине он является «политически преследуемым лицом», «Инспектор» взял с собой в американское посольство вырезку из кунгурской городской газеты, где его обоснованно критиковали за антиобщественное и аморальное поведение. К сожалению, при досмотре в Москве заметки из газеты при нем обнаружено не было. Этот факт стал известен позднее.
После неудачи в Москве «Инспектор» отправился на юг страны и объехал все Черноморское побережье — от Батуми до Крыма и Одессы. Дважды задерживался в погранзоне как подозрительное лицо, изучавшее режим охраны государственной границы. Убедившись в бдительности пограничников, он отказался от своих планов нелегального ухода за рубеж, так как посчитал это опасным для жизни.
По пути с юга в Кунгур «Инспектор» остановился в Удмуртии. Здесь он решил подзаработать денег: поиздержался, когда скитался по Черноморскому побережью. В Кунгуре и Перми он подрабатывал преподаванием автодела на курсах шоферов-любителей. Хорошо зная правила дорожного движения, он иногда «шабашил» в роли дружинника — добровольного помощника ГАИ: останавливал на второстепенных дорогах незадачливых водителей-частников и «штрафовал» их за нарушение правил дорожного движения. Для этих целей он возил с собой жезл инспектора ГАИ и красную повязку дружинника.
За этим занятием в Удмуртии он был по нашей просьбе задержан и привлечен к уголовной ответственности. Так планировавшееся преступление по измене Родине было упреждено еще на стадии его подготовки. После отбытия наказания по уголовному делу у «Инспектора» больше не возникало желания ставить вопрос о поездке за границу в качестве туриста…
А дальше следовал наиболее трудный этап контрразведывательной работы среди выезжающих, собственно основная ее оперативная составляющая. Ставилась задача найти и выявить за границей агентуру подрывных организаций, используемых разведкой противника, и разведчиков вражеских спецслужб, пытающихся изучать жителей области на каналах выезда.
В современной публицистической печати часто встречается устоявшийся журналистский штамп, характеризующий этот этап контрразведывательной работы, грубо искажающий ее суть. Многие «труженики пера» утверждают, что сотрудники КГБ «пасли» советских граждан за границей, чтобы они не сбежали. Совершенно нелепое и нереальное по самой постановке вопроса утверждение.
«Пасти» после факта выезда за рубеж — поздно! В нашу задачу входило выявление в стране пребывания людей, которые занимаются изучением и сбором информации на советских граждан. Необходимо было выяснить: это житейский интерес иностранца или за ним что-то кроется? Подлинное лицо и цель сближения с советскими людьми иностранцев обычно и проявлялись при последующих навязчивых контактах с их стороны. Но к этому нужно было подготовить оперработника и негласных помощников, иметь представление о стране пребывания.
В круизах по Дунаю, особенно во время стоянок в Вене, на маршрутах следования наших туристов появлялась интеллигентная дама «из бывших русских», как она себя представляла. Мы взяли ее на заметку. И в одном из последующих круизов снова встретили ее. Беседуя с незнакомкой, наш помощник «разоткровенничался» и сказал, что дважды в одну страну у нас не дадут съездить по путевке, а он так хотел бы посмотреть всю Европу: «Ведь от официально прикрепленного гида всего не узнаешь!»
Дама поинтересовалась, в какую страну он хотел бы поехать в следующий раз, и услышала в ответ: «В Чехословакию! В июле будущего года». Незнакомка тут же сообщила, что у нее там есть друг: интеллигент, профессор, который будет рад знакомству с русским с Урала. Она вручила ему пражскую визитку своего знакомого и сказала, что предупредит своего друга письмом о том, что в июле следующего года его навестит гость из России. Узнать тот ли это человек, о котором она написала в письме, ее друг сможет по своей же визитке.
Нам было ясно, что нашего агента передавали из рук в руки с целью дальнейшего изучения. В качестве повода они умело использовали его «интерес к Европе». Оперативная проверка владельца пражской визитной карточки только подтвердила наши предположения о принадлежности той дамы и ее знакомого из Праги к спецслужбам противника.
«Профессор» оказался объектом розыска Московского управления КГБ СССР с послевоенного времени как бывший сотрудник немецких спецслужб. Нас поблагодарили из центра за информацию, но дальнейшую разработку этой пары запретили. Дело взял в свои руки КГБ СССР.
Мы знали о том, что разведка противника при изучении наших людей в условиях заграницы пытается учитывать их менталитет, национальные особенности и традиции.
Для этого в спецслужбах противника работали штатные ученые-психологи, определявшие линию поведения своей агентуре с учетом профессиональной и территориальной принадлежности наших граждан. Сейчас их работу мы часто можем видеть при просмотре детективов и боевиков, а тогда это направление еще только начинало внедряться на практике.
Характерен в этом отношении и ряд примеров из нашей работы по обеспечению безопасности жителей Пермской области во время относительно редких тогда визитов пермяков в ФРГ, Испанию, Австрию.
При нахождении групп пермских туристов в ФРГ в их окружении оказался «земляк», живший когда-то в Перми. Он живо интересовался у туристов: «Как там наша Пермь?» Говорил, что скучает по Родине, что ради возможности пообщаться с пермяками он бросил якобы все дела и прилетел из Стокгольма в Германию. От ответа на резонный вопрос как же он, живя в Швеции, узнал о дате приезде в ФРГ туристов с Урала, бывший пермяк уклонился.
«Землячество» — вот удачный повод для общения с туристами, на который многие клюнули. Любопытный гость из Швеции оказался на деле эмиссаром НТС[4] Сорокиным, который в послевоенные годы действительно проживал в Перми. Позже, получив высшее образование в Москве, изменил Родине. Как видите, земляк из Стокгольма оказался с «начинкой». Его многократное появление рядом с группой в самых разных местах — в гостинице, музее, на вокзале — было под оперативным контролем. Избранная им основа для общения в условиях заграницы срабатывала. Наши туристы охотно шли на общение с «земляком».
Аналогичный предлог для знакомства и общения с нашей туристической группой избрал другой «земляк» из ФРГ, представлявшийся как «журналист Алик». Он, пытаясь разговорить наших людей, о себе сообщал мало.
Саму Пермь знал плохо, проявил некоторые знания только в отношении наших горнозаводских районов.
4
НТС — Национально-трудовой союз, или Народно-трудовой союз солидаристов. Антисоветская организация русских эмигрантов. Субсидировалась американцами.