– Вообще-то я тоже хочу есть, – сказал Кристальный Райнер.
– Нет уж, – прогрохотал Карл. – Оставайся-ка лучше здесь. Тут есть вкусные крокеты и прочая пакость. – Он закатил глаза. – Оставайся лучше здесь. Если совсем плохо станет, возьмешь еще одно пшеничное. Это ведь жидкий хлеб.
– Это точно, – сказал Сильвио.
Они еще немного посидели вместе, и Катрин все это время как бы невзначай держала свою руку на ноге господина Лемана. Потом они наконец-то вышли на улицу, там она взяла его под руку и висла на нем всю дорогу, пока они шли по набережной. При этом она смотрела на него, и он тоже смотрел на нее, она улыбалась ему, и он улыбался в ответ, и все было прекрасно. Мы идем не в ногу, а в точности наоборот, подумал господин Леман, когда она шагает правой ногой, я шагаю левой, поэтому мы идем так ровно, если бы мы шли в ногу, то мы бы раскачивались, а так она делает шаг левой ногой, когда я шагаю правой, и наоборот, и мы идем устойчиво. Карл либо гений, подумал господин Леман, либо идиот с хорошей интуицией. Хотя, может быть, подумал он с благодарностью, и то и другое.
9. Сигарета
Господин Леман лежал рядом с ней и курил сигарету. Вообще-то он не курил, от сигарет у него кружилась голова, но сейчас это было не важно, голова у него и без того кружилась, к тому же она тоже курила, вот и он курил, так у него были хотя бы заняты руки. Так они не шарили непрерывно по ее обнаженному телу, именно этим они занялись бы сейчас, просто для того, чтобы убедиться, что он действительно лежит голый рядом с ней, данный факт казался ему совершенно невероятным. Сигарета пришлась как раз кстати, и голова у него закружилась еще сильнее, чем до нее, но это было приятное головокружение, оно отвлекло его от смешанного чувства счастья и страха, которым он был охвачен.
Он нагнулся над ней и стряхнул пепел своей сигареты в пепельницу, стоявшую у нее между грудями. Она прищурилась, выдохнула дым ему в лицо и улыбнулась:
– Ты всегда добиваешься того, чего хочешь?
– Нет, а что?
– Не знаю, мне кажется, ты такой человек, который всегда добивается того, чего хочет.
– Ну, я не так уж много и хочу.
– Не так уж много? – Она поставила пепельницу рядом с собой на пол и повернулась к нему. – Не так уж много? А это что, по-твоему, немного? И не говори мне, что ты этого не хотел!
Господин Леман посмотрел на нее и промолчал. Есть вопросы, подумал он, на которые лучше не отвечать. Особенно если толком не знаешь, что за ними стоит.
– Ты этого хотел, – задорно сказала она и стукнула его кулаком в грудь. – Это был твой план с самого начала.
– Ну да, – осторожно ответил господин Леман, – хотя план – неподходящее слово, это звучит как-то слишком расчетливо…
– По-моему, они все тебя недооценивают.
– Знаешь, я люблю тебя, вот и все. – Уф-ф, я сказал это, подумал господин Леман, провел ладонью по ее лбу и немного расправил спутанные волосы.
– Они думают, что в тебе нет ничего особенного, – продолжила она. – В этом твоя загадка.
– Что?
– А то, что они все тебя недооценивают.
– Во мне нечего недооценивать. Я такой, какой есть.
– Да, но какой же ты? Хотела бы я это знать.
– Ты не подашь мне пепельницу?
Она передала ему пепельницу, и он погасил сигарету.
– Не хочу тебя разочаровывать, – осторожно сказал он, – но я действительно именно такой, каким ты меня видишь.
– Ты что же, никогда не хотел заняться чем-нибудь другим? Мне кажется, ты мог бы стать кем угодно!
– Что значит стать? Если ты хочешь кем-то стать, значит, на данный момент ты никто. А я так не считаю.
– А ты это всерьез сказал?
– Что?
– Что ты меня любишь.
– Конечно. Я это не говорю где попало и кому попало.
– Надеюсь, что так, – улыбнулась она и снова стукнула его.
Они немного поборолись, потом начали целоваться, и она легла на него сверху. Ему стало трудно дышать, но это было не важно.
– Я не уверена, что люблю тебя, – сказала она. – То есть, – сразу поправилась она, – наверное, я люблю тебя, но я в тебя не влюблена, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Не понимаю.
– Ну, я люблю тебя, это точно. Но я в данный момент не влюблена, это нечто другое.
– Это вовсе не другое. Если ты кого-то любишь, то ты влюблен.
– Вовсе нет. – Она выпрямилась и серьезно посмотрела на него сверху вниз. Ее волосы щекотали ему глаза. – Когда любишь кого-то, то это в общем и целом. А если ты влюблен, то это необходимо тебе в данный момент, вынь да положь.
– Ну-ну, – сказал господин Леман. – То есть, по-твоему, это как хроническая болезнь и резкий припадок, так?
Она коротко рассмеялась:
– Ну вроде того.
– Первое – как хронический бронхит, а второе – как воспаление легких, так?
– Как-то у тебя неромантично получается. – Она склонилась и поставила ему засос. – Вот так, – сказала она, – теперь ты заклеймен.
– Ты всегда так делаешь?
– Да.
– Это, конечно, очень романтично, – сказал господин Леман.
Они потискались еще некоторое время, потом она слезла с него и надела халат.
– Хочешь есть? – спросила она. – Я ужасно проголодалась. Сейчас приготовлю что-нибудь.
Она исчезла на кухне. Господин Леман сел и огляделся. Телевизор, который она включила сразу, как они пришли, все еще работал. Слава богу, они вовремя отключили звук, господин Леман с трудом мог сконцентрироваться на сексе, если при этом ему приходилось слушать диалоги из сериала про врачей.
Комната ему очень понравилась. Она была примерно таких же размеров, как и его большая комната, да и вся квартира, насколько он успел разглядеть, имела почти такую же планировку, но в остальном их квартиры разнились как день и ночь. У Катрин все было идеально. Обстановка тщательно подобрана, на потолке даже висела люстра, стояли вазы с цветами, имелась настоящая кровать, и все было очень чисто и аккуратно, мебели было мало, но все предметы подходили друг к другу, а книги были аккуратно расставлены на настоящей книжной полке. У нее все в жизни под контролем, подумал господин Леман, и это очаровало его, хотя в то же время и несколько обескуражило. Каждый раз, когда он пытался представить себе совместную жизнь с ней, ему казалось, что ее жизнь имеет или хотя бы стремится иметь смысл и цель, это нормальная жизнь, полная нормальных вещей, а когда он думал о своей собственной жизни, то в ней все эти вещи напрочь отсутствовали, а уж в чем заключались смысл и цель – об этом он не имел ни малейшего представления. Ситуацию особенно усугубляло то, что это было ему абсолютно безразлично.
Он кое-как оделся и подошел к книжной полке, чтобы проинспектировать ее книги. И он увидел там именно то, что ожидал: книги о дизайне и дизайнерах, книги по искусству, каталоги выставок, несколько романов и сборников немецких и американских авторов, которых читали все, кто хоть что-то читал, и все они настолько хорошо подходили друг к другу, что это даже обеспокоило господина Лемана. Из кухни до него донесся запах жареной картошки. Наверное, она не выбрасывает оставшуюся вареную картошку, чтобы потом ее пожарить, подумал господин Леман, и это понравилось ему, потому что он и сам всегда так делал, когда готовил что-нибудь картофельное, хотя это случалось крайне редко, потому что он редко готовил и еще реже что-нибудь картофельное, а если это и случалось, то потом оставшаяся картошка несколько дней плесневела в холодильнике, выбрасывалась и он решал, что больше не будет ее хранить. Он взял с полки пару больших книг по искусству и наткнулся при этом на несколько зачитанных пестрых книжонок с золотым шрифтом на обложках. Это были любовные романы. «Брюс Аткинсон – успешный человек, высокий, крепко сложенный и в самом расцвете сил, – прочитал господин Леман на обороте одной из них. – У него есть все, о чем можно мечтать: прекрасная работа, шикарная вилла в Санта-Монике и яхта на побережье Палм-Бич. Никто не догадывается, что, после того как два года назад у него умерла жена, его посещают мрачные мысли о самоубийстве. И тут в его жизни появляется Сандра, молодая, жизнерадостная женщина, которая тоже скрывает страшную тайну…» Господин Леман услышал ее шаги и быстро поставил книги на место. Он чувствовал большое облегчение.