– Ну да, – сказал господин Леман, для которого это всё были новости с другой планеты, – это же лучше, чем сорок часов.
В этот момент в двери отеля вошел официант в полном обмундировании. В руках у него был большой серебряный поднос, он вопросительно посмотрел в сторону администратора, она пальцем указала на господина Лемана, и официант подошел к ним.
– Три кофэ, – манерно сказал он, – это для вас?
– Да-да, – обрадовался господин Леман.
Вот это класс, подумал он и быстро схватил счет, пока официант размещал свой поднос на низком столике. Он не хотел, чтобы мама заметила, какие тут заламывают цены.
– Та-ак, – протянул официант, расставляя кофе, три чайничка из чистого серебра, как сразу заметил господин Леман, потом дорогие – или по крайней мере производящие такое впечатление – фарфоровые чашки, потом серебряные ложки, сахарницу со щипцами и кувшинчик со сливками.
Возможно, Кудамм не так уж и плоха, подумал господин Леман, они тут тоже кое-что умеют. Они хотя бы не приносят молоко в пластиковых коробочках, хотя бы здесь, мысленно поправил он себя, потому что у него имелся и другой опыт, ведь это было тоже на Кудамм, в те времена, когда он встречался с кинематографически ориентированной подругой, его тогда вполне серьезно спросили, желает ли он капуччино со сливками или с молоком.
– Какая красота! – восхитилась мама.
Официант был очень симпатичный, ухоженный и загорелый, он приветливо улыбался, и господин Леман дал ему порядочно на чай. Его родители тем временем лили сливки в кофе и бросали в чашки кубики сахара. Господин Леман пил черный кофе.
– Франк! – воскликнула мама. – С каких это пор ты куришь?
– Я редко курю, – ответил господин Леман, – только когда пью кофе.
– Так, значит, вечером мы ужинаем вместе. Так даже лучше, – сказал отец. – Кому нужно это дурацкое варьете.
– Там программа с трансвеститами, – сказала мама, – такого больше нигде не увидишь.
– С какими еще трансвеститами? – спросил господин Леман. – Я думал, там будет Харальд Юнке.
– Харальд Юнке? – Мама казалась сбитой с толку. – Какое он имеет отношение к трансвеститам?
Отец рассмеялся.
– Ты же говорила мне по телефону, что вы идете на Харальда Юнке.
– А, ну да, нет, там что-то с трансвеститами, – сказала мама.
– Кстати, я должен передать тебе большой привет, – сказал отец. – От госпожи Брандт.
– А кто такая госпожа Брандт?
– Ах да, раньше ее звали фройляйн Дорман, она тебя еще с тех пор знает, помнишь, из бухгалтерии.
– О! – ответил господин Леман, который помнил фройляйн Дорман в первую очередь потому, что она в свое время лишила его девственности. – Неужели она еще работает у вас?
– Да. Она вышла замуж. Но детей нет.
Господин Леман недоверчиво взглянул на отца. У того на губах опять промелькнула та же легкая улыбка. Он загадочный человек, подумал господин Леман, возможно, я его всегда недооценивал, и в этой мысли было что-то утешительное.
– Какой вкусный кофе, – сказала мама. – И наш мальчик сам заплатил, – обратилась она к мужу. – Вот до чего дошло.
– Спасибо, Франк, – сказал отец. – Очень мило с твоей стороны.
– Да, правда, – подтвердила мама.
Господину Леману это было неприятно. Он не хотел, чтобы у родителей возникло чувство, что они должны благодарить его. Это было как-то неправильно.
– А у тебя сейчас есть девушка?
– Марта, перестань, – сказал отец и обратился к господину Леману: – Она мне все уши прожужжала, всю дорогу от Хельмштедта досюда: «А у Франка есть девушка? А если есть, то познакомит ли он нас?»
– А что в этом такого? Он же у нас не голубой.
– Об этом никто и не говорил.
– Это разве я придумала?
– Я ничего такого не говорил. Ты же первая начала.
– А что, уж и спросить нельзя?
– Нельзя, это неприлично.
– Перестаньте спорить, – сказал господин Леман, который заметил, что в фойе собралось уже много народу, все люди примерно того же возраста, что и его родители. Из этого он сделал вывод, что приближался полдень и с ним начало автобусной экскурсии. – Послушайте, – перехватил он инициативу, – а дальше-то что? То есть на экскурсию я, пожалуй, не поеду, раз уж мы сегодня вместе ужинаем. Это ведь все-таки мое заведение, по крайней мере я там менеджер, – боже мой, подумал он, как напыщенно это звучит, они должны считать меня полным придурком, – к тому же мы так договаривались.
– Ну да, – сказала мама.
Отец кивнул.
– А перед этим я хочу немного поспать, – сказал он. – Эта экскурсия меня доконает. Только езды в автобусе мне сейчас и не хватало.
– Столик заказан на восемь часов.
– Так поздно, – сказала мама, – кто ж ест на ночь глядя.
– Прекрати, – сказал отец, – мы что, дома раньше ужинаем?
– Конечно раньше, всегда перед вечерними новостями.
– Да, но мы же в Берлине.
– Это правда.
Господин Леман вздохнул:
– Я запишу вам адрес. – Он пошел к стойке администратора и попросил бумагу и ручку.
Женщина за стойкой улыбнулась ему так, что у него побежали мурашки по коже. Не все так плохо на Кудамм, подумал он, возвращаясь к родителям. Стоит просто завернуть куда-нибудь, избегая при этом кафешек для нацистских вдов.
– Вот адрес, – сказал он, оказавшись снова рядом с родителями и вручив им листок, – это в Кройцберге.
– Боже мой, – сказала мама, – а если там начнутся эти побоища?…
– Прекрати, – сказал отец, – это было давно.
– Ну и что, все может снова начаться, – мудро заметила мама.
– Конечно, может, – грозно произнес господин Леман, – но дело в том, что Кройцберг по размеру больше, чем Хемелинген, Нойе-Фар, Зебальдсбрюк и Арстен, вместе взятые.
– Ах вот оно что!
– В общем, вы просто скажете таксисту адрес, и все будет в порядке.
В фойе было уже полно народу, и господину Леману стало неприятно от ощущения, что остальные экскурсанты за ними наблюдают. Их удивляет, что у кого-то есть знакомые в тех местах, куда они едут на автобусе, подумал он. Теперь мои родители для них эксперты по Берлину. С сыном-уродом. Но и с кофе, подумал он.
– Ты так много куришь.
– Да пусть курит.
– Такси вы везде сможете поймать.
– Мы уж справимся, – сказал отец. – Не в первый раз приходится на такси ездить.
Они помолчали. Господин Леман заметил, что родители забеспокоились. Приближалось время начала экскурсии. Отец посмотрел на часы.
– Который час? – спросил господин Леман.
– Без двадцати, – ответил отец.
– Вы уж простите, что я с вами не поеду, – сказал господин Леман, – но мне нет смысла.
– Да ладно, я бы тоже не поехал, – ответил отец.
– Надо же город посмотреть, – как-то беспомощно сказала мама. – Как же без этого.
– Вот и посмотрим, – сказал отец. – Вот увидишь, – сказал он, хлопнув жену по колену, – потом мы будем больше знать о Берлине, чем Франк и его брат.
– Кстати, как у него дела?
– Ах, Манфред… – сказала мама. – Не знаю, счастлив ли он там в Нью-Йорке…
– Вроде бы он собирается приехать на Рождество.
– А ты приедешь к нам на Рождество? Тем более если брат приедет?
– Конечно, – ответил господин Леман.
– Кажется, пора, – сказал отец.
Люди вокруг перестали таращиться на них и толкались у выхода. Родители встали. Господин Леман тоже встал.
– Значит, в восемь? – сказал господин Леман. – Я рассчитываю на вас.
– Да-да, все верно, – сказал отец.
Мама взяла господина Лемана за руку.
– Мы же еще как следует не поздоровались, – сказала она и обняла его. – И вот уже снова расстаемся.
– Мы же увидимся вечером, – сказал господин Леман.
– Ну конечно, – сказал отец и хлопнул его по плечу.
Господин Леман пропустил вперед родителей и их туристических сотоварищей, прежде чем сам вышел на улицу, бросив долгий взгляд на женщину-администратора, которая посмотрела на него в ответ и еще раз улыбнулась на прощание. Когда он проходил мимо автобуса, мама, сидевшая у окна на втором этаже, постучала по стеклу и помахала ему рукой.
Господин Леман тоже ей помахал, и внезапно ему стало грустно оттого, что он не поехал с ними. Хотя ему вовсе не хотелось осматривать Чекпойнт-Чарли, Бранденбургские ворота со Стеной, или что там было запланировано. Но тем не менее ему стало как-то грустно. Я теряю форму, подумал он и закурил сигарету, прежде чем перейти через улицу к автобусной остановке.