Обедала с послом фон Хасселем. Он рассказывал много интересного про Муссолини, которого он хорошо знал. Он сейчас на пенсии и пишет статьи на экономические темы, которые мне постоянно дает читать. Признаюсь, я в них мало что понимаю.
Затем я перетащила один чемодан в Потсдам, к Бисмаркам, и собиралась рано лечь спать. К сожалению, этому помешало внезапное появление хозяина дома, Готфрида, в сопровождении Лоремари Шенбург и графа Хельдорфа — главы берлинской полиции.[91] Последний часто бывает у Готфрида, и они тут совещаются до поздней ночи. Все это очень шито-крыто, но Лоремари (которая также переселилась к Бисмаркам) держит меня в курсе того, что я окрестила «заговором». Она развивает бешеную активность, стараясь наладить связь между различными элементами оппозиции, причем часто действует опрометчиво и неосторожно. Готфрид же никогда не роняет ни слова.
Хельдорф сомневается, что налеты на Берлин начнутся в скором будущем.
Вторник, 3 августа.
Сегодня к нам в Потсдам приезжали на ужин Вельфи и Георг-Вильгельм Ганноверские. Их мать — единственная дочь покойного кайзера. Готфрид Бисмарк настаивает на том, чтобы мы приглашали своих друзей сюда — частью, подозреваю, для того, чтобы он мог составить о них мнение, но также и потому, что он не хочет, чтобы мы допоздна оставались в городе. Поскольку было очень жарко, мы сидели, окунув ноги в фонтан.
Кенигсварт. Понедельник, 9 августа.
У меня был тяжелый день. Я собралась провести несколько дней у Татьяны в Кенигсварте, куда, слава Богу, наконец-то перебралась Мама. Но без специального пропуска из столицы выезжать не разрешается, и мне пришлось сначала сесть на пригородный поезд, сойти на маленькой станции Нойштадт и уже там купить билет в Мариенбад. Лоремари Шенбург помогала мне тащить огромный чемодан с вещами, которые я хотела вывезти — главным образом фотоальбомы. Поезд был полон гамбуржцев, ехавших в своих обгоревших лохмотьях домой, так как они готовы скорей перебиваться кое-как в своих собственных развалинах, чем давать помыкать собой жителям тех городов, где они нашли временное убежище и где многие настроены по отношению к ним отнюдь не дружелюбно. Они выглядели как дикари и говорили без всякого стеснения. В поездах люди теперь вообще часто говорят вслух все, что они думают о нынешнем режиме. В Нойштадте я едва успела купить билет и сесть на обратный поезд в Берлин, где опять пришлось пересаживаться. И снова большая часть пассажиров оказалась из Гамбурга. У одной девочки была сильно обожжена рука, и она все время истерически смеялась. Я приехала в Кенигсварт в два часа ночи.
Вторник, 10 августа.
Большую часть времени мы проводим в поездках по окрестным лесам и рассуждениях о том, что нам, следует делать, «если и когда».
Суббота, 14 августа.
Погода отвратительная, дождь льет не переставая. Татьяна уехала продолжать лечение в Дрездене. Пока Мама совершает длительные прогулки, я отдыхаю. Когда живешь в деревне, совсем не знаешь, что происходит.
Разузнав, после долгих поисков, в каком лагере военнопленных находится двоюродный брат Мисси, молодой князь Иван («Джим») Вяземский, ее семье удалось выхлопотать у военного коменданта Берлина, генерала-лейтенанта фон Хазе (с семьей которого они дружили) разрешение время от времени посещать его в лагере. Здесь Мисси описывает один из этих визитов, причем читателя поразит, очевидно, почти рыцарское отношение немцев к своим западным пленным, по сравнению с ужасами, царившими в лагерях для советских пленных.
Дрезден. Воскресенье, 15 августа.
После обеда я тоже поехала в Дрезден повидать Татьяну и навестить моего кузена Джима Вяземского, который находится в лагере для военнопленных неподалеку. Я захватила с собой немного вина для поддержания бодрости во время утомительной поездки, которая заняла больше десяти часов. Татьяна обещала выслать к станции автомобиль, но когда я приехала, было уже за полночь и автомобиля не оказалось, так что пришлось идти в клинику пешком через весь город. Недавно была объявлена воздушная тревога, и к тому же было полнолуние — все казалось зловещим. Я никогда раньше не бывала в Дрездене и страшно боялась попасть в какой-нибудь безымянный подвал, но в конце концов благополучно добралась до клиники. Татьяна выглядела скверно, за ней смотрела ночная сиделка. Меня положили на рахитичную кушетку, удлиненную с помощью двух стульев, которые все время разъезжались, но я так устала, что быстро уснула.