Через проломы в стенах рейхстага в вестибюль заскакивали бойцы. Здесь царил полумрак. Где-то наверху гулко отдавались шаги кованых сапог, как выстрелы, хлопали двери. Осторожно ступая, солдаты вышли в огромный зал. Верхние этажи, подвалы еще занимали гитлеровцы… Только через несколько часов напряжение боя спало — стемнело.
Уже после боя в рейхстаге появился Неустроев, перенесший сюда свой КП. Еще позже, около двенадцати часов ночи, — комполка Зинченко.
— Где знамя? — спросил полковник у комбата. Тот рассказал о погибшем Пятницком, о Щербине, о флаге первой роты, установленном в окне…
— Я не о том, — резко перебил Зинченко, — где знамя Военного совета под номером пять?
Не получив ответа, он позвонил начальнику штаба полка: «Где знамя?» — «Да вот здесь, вместе с полковым стоит». — «Срочно сюда!»
Минут через двадцать прибежали со знаменем два солдата — Егоров и Кантария, которым и суждено было стать Героями.
Зинченко им:
— Наверх, на крышу! Водрузить знамя на самом видном месте.
Минут через двадцать разведчики возвращаются — подавленные, растерянные.
— Там темно, у нас нет фонарика… Мы не нашли выход на крышу!
Зинченко — матом:
— Родина — ждет! Весь мир ждет! Исторический момент!.. А вы… фонарика нет… выхода не нашли.
Обращаясь к Неустроеву, Зинченко добавил:
— Товарищ комбат! Примите все меры к тому, чтобы водрузить знамя немедленно!
Комбат, соответственно, обращается к Бересту. Тот берет около десятка автоматчиков Щербины и уходит… Вскоре на втором этаже раздались автоматные очереди, разрывы гранат. Завязался бой…
Из-за артиллерийских обстрелов лестница в отдельных местах была разрушена, чтобы подняться наверх, штурмующие образовывали живую лестницу. «Нижним», как говорят в цирке, был могучий Берест, ему на плечи взбирался один солдат, на него — второй. Буквально: солдат со знаменем он вынес на своих плечах. Как руководитель, ответственный за выполнение операции, лейтенант и на крышу рейхстага вышел первым — выяснить обстановку, помогал он и устанавливать знамя… Когда Берест вернулся и доложил: «Знамя Победы установлено на самом видном месте — на бронзовой конной скульптуре на фронтоне главного подъезда», напряжение спало.
— Сто лет простоит, — улыбаясь, сказал Берест Неустроеву. — Мы его, знамя, к лошади притянули…
Казалось бы, вот он, момент прихода Великой Победы, но… Отстоять Знамя Победы оказалось не легче, чем его водружать.
Алое полотнище затрепетало на ветру в 22 часа 30 минут 30 апреля. А ночью… Немцы ринулись в контратаку, применили фаустпатроны. Огромный зал рейхстага, заставленный стеллажами с архивными документами, загорелся. Пожар охватил весь рейхстаг, люди задыхались, горели заживо.
Из подвала рейхстага выскочили немцы и стали теснить батальон к выходу. Полковник Зинченко, увидев густой черный дым из купола со своего КП, приказал оставить рейхстаг и после пожара атаковать заново. Первая же группа солдат, выскочивших из рейхстага, была скошена ураганным огнем фашистов из Кроль-оперы. Батальон оказался в «мешке». Решили: лучше погибнуть, сгореть в рейхстаге, чем при отступлении. С огромным трудом удалось загнать немцев в подвал… Берест приказал автоматчикам держать под обстрелом все выходы из подземелья, а сам зашел в небольшую комнату на первом этаже, видно, приемную, и присел на запыленный кожаный диван. И … мгновенно заснул.
— Ле… Лешка! Да проснись же ты, черт!
Он с трудом раскрыл глаза и увидел наклонившееся над ним побитое оспинками лицо комбата. Рядом стоял Сьянов.
Неустроев, когда волновался, говорил, немного заикаясь. Это у него было после контузии.
— Лешка! Фрицы выбросили из подвала бе… белый флаг. Но за… заявили, что будут говорить с офицером в чине полковника, не ни… ниже, и я сразу подумал о тебе. Комплекция у тебя что на… что надо, а я пойду с тобой а… адъютантом…
Прежде всего «полковнику» нужно было умыться. На его лице лежал слой пыли и копоти. Воды не было, но в одной из комнат солдаты нашли несколько бутылок сухого белого вина. Ополоснув им шею и лицо, Берест, морщась от боли, наскоро соскоблил «сухой» бритвой щетину с подбородка и щек, обрядился в новенькую трофейную кожаную куртку — чтобы не было видно погон — и надел новенькую фуражку политотдельца капитана Матвеева. «Адъютант» сбросил ватник, чтобы была видна гимнастерка с орденами. Солдату Ивану Прыгунову, «переводчику», прикрепили погоны старшего лейтенанта. Парламентеры были готовы.