Она отступает назад, но он делает шаг к ней. Она только все портит, ей не следовало спрашивать.
— Почему, когда я прихожу домой, всегда одно и то же? Клэр, ты всегда болтаешься рядом со мной! Заставляешь меня нервничать, постоянно следишь за тем, что я делаю. — Его лицо нависает прямо над ее: такое ощущение, что оно может упасть на нее сверху и поглотить все, что она могла бы сказать. — Клэр, я могу положить всему этому конец. В любое время, когда захочу. И ты это прекрасно понимаешь, ведь так?
Она кивает. И хочет, чтобы он это сделал.
В первый раз, когда Клэр ушла от Энди, солнце низко склонялось в свой осенний час. Длинные тени окутывали здания, а уличные фонари, мерцая, включались один за другим.
— Вы любите клубнику?
Она оглянулась и увидела мужчину, который, как и она, ждал смены светофора. Высокий, с вьющимися волосами, в руке он держал бумажный пакет.
— Да. — Одним словом она согласилась со всем, чему было суждено произойти дальше.
Светофор сменился сигналом, разрешающим переход, и пешеходы хлынули вперед, обтекая их.
Она взяла из пакета одну ягоду.
— Не хотите присесть?
— Посидеть? — спросила она, оглядываясь по сторонам. Скамеек поблизости не было.
— Да. — Он увлеченно кивнул и повел ее к розовой трубе, тянувшейся над тропинкой.
Эти трубы, обвивавшие город, очаровывали Клэр: их откровенный индустриальный вид смягчался самым женственным цветом. Может, они были художественной инсталляцией, направляющей туристов к Музейному острову[1]? Без начала и конца, эти трубы, огибая углы, змеились по старому Восточному Берлину: высоко над дорогами, под приподнятыми пешеходными тротуарами. В диаметре они были размером с обеденную тарелку, а может, и меньше. Их отдельные участки различной длины скреплялись болтами, иногда в странном, запутанном порядке, будто боги рассыпали по городу пластиковый серпантин.
— Почему они розовые?
— Розовые? Ягоды вроде красные или нет? Может, гнилая попалась? — У него на лице отразилось замешательство.
— Я о трубах. Почему они розовые? — Она легонько ударила ладонью по трубе, на которой они сидели.
— А, вы о них. Точно не знаю. Наверное, потому что розовый цвет ничего не означает.
— Розовый цвет означает многое — маленьких девочек, рак груди, гордость. — Розовый цвет, пожалуй, переполнен смыслом больше, чем любой другой цвет. Кроме черного. Или красного. Мысленно прокручивая весь цветовой спектр, она пришла к выводу, что, похоже, большинство цветов перегружены смыслом.
— Верно, — ответил он. — Но для улиц розовый цвет ничего не означает. Как правило, розовый цвет не встречается при дорожных работах, в зданиях, в ландшафте. Он яркий, поэтому заметный и заставляет даже людей в касках чувствовать радость.
— В касках?
— Нет же! Я имел в виду тех, кто обычно сдерживает чувства. — Он громко рассмеялся. — Наверное, я говорю непонятно из-за моего акцента? Человек в каске — человек, сдерживающий чувства. Видите ли, во-первых, если трубы покрасить в красный, то они будут вызывать тревогу. Во-вторых, они выглядели бы по-советски, что тоже нехорошо. Если их сделать зелеными, то они потеряются среди зеленой листвы. Желтые — слишком яркие на солнце, а синие? Те, что высоко, не будут видны на фоне неба! — с ликованием объявил он. — Именно поэтому строительные трубы розовые.
— Строительные трубы?
— Да. В наши дни в Берлине они только за этим и нужны. Люди все строят, и строят, и строят. А Берлин, он же построен на песке. Всякий раз, когда выкапывают котлован под фундамент, вода поднимается. Вот с помощью этих труб и отводят воду.
Удивительно — город, построенный на воде. Она приехала из страны, где города строились на свалках, а вода давно выщелочилась, чему способствовала непоколебимая вера в настоящее и неумолимое солнце. Ограничения на воду заставили отключить все мельбурнские фонтаны. Принудительное прекращение подобной глупой траты воды стало наказанием для людей, так долго наплевательски относившихся к ней, что, когда они одумались, вода стала скорее привилегией, чем правом. Вот было бы здорово протянуть эти розовые трубы до ее измученного жаждой родного города. Но проще перевернуть мир с ног на голову.
— Многие считают, что эти трубы связаны с искусством. — Он покачал головой в притворном ужасе. — Так откуда же вы приехали, если у вас нет водоотводных труб?
— Из Мельбурна.
— Понятно… значит, вы далеко от дома.
Они замолчали, каждый ожидал, что другой что-нибудь скажет, и первой нарушила молчание она. Изголодавшись по компании после нескольких месяцев путешествия в одиночестве, она не хотела упускать шанс поговорить.
1
Музейный остров — северная оконечность острова Шпреинзсль на реке Шпрее в Берлине, где расположена группа знаменитых берлинских музеев.