— Вот и приехали, — говорил отец, когда поезд прибывал на вокзал.
Домой они возвращались в полном молчании: Энди, его отец и предстоящая неделя.
— Давай что-нибудь сделаем.
Клэр откладывает книгу в сторону и переворачивается на живот. Ее ноги, бесформенные в его носках, болтаются в воздухе.
— Пирог?
— Нет уж. Пирог печешь ты. Ну… я не знаю. Давай построим дом или что-нибудь еще. В общем, давай строить!
— Из чего?
— Гм… — говорит она, поднимаясь, готовая взять инициативу в свои руки. — Как насчет газет?
Следуя ее указаниям, он сворачивает в тонкие трубочки газеты, что приходят по выходным.
— Я часто так делала в детстве…
Она рассказывает ему о доме, в котором выросла.
О фруктовых деревьях на заднем дворе, качелях, подвешенных между высокими эвкалиптами. О дорожке, появившейся от многочисленных кругов, оставленных велосипедами, ее и сестры, вокруг двора. Как они строили из кирпичей и кусков фанеры трамплины для великов и роликовых коньков. Поднимая их с каждым разом все выше и круче, пока одна из них в конце концов не разбилась так, что матери пришлось выйти и запретить им строить дальше.
Он рассказывает ей о том, как когда-то мечтал, чтобы у него были брат или сестра. Все его воспоминания связаны со школой и пионерской организацией. Со спортивными мероприятиями и спортивными лагерями. Он так много времени проводил со своими друзьями и одноклассниками, что никогда не был одинок, хотя в основном он помнит о деятельности, которая контролировалась и всегда была полезна кому-то другому, но не ему самому.
— Даже тогда все казалось нереальным, — говорит он. — Любое занятие всегда имело какую-либо цель, будто даже детство должно быть посвящено делу социализма.
День катится к вечеру. Они продолжают обмениваться детскими воспоминаниями, поют джинглы[11] из рекламы и песни группы «АВВА». Идет дождь, и их газетная башня растет. Он не узнает своих пальцев, занятых делом и испачканных типографской краской. Не помнит, когда в последний раз проводил день, что-то мастеря.
— Это скорее Пизанская башня, чем Эйфелева, как по-твоему? — замечает он, когда по окончании работы они, плюхнувшись на диван, любуются своей поделкой.
Башня сделана из плотно свернутых газетных трубочек, скрепленных вместе в основании пирамиды. По мере того как она становится выше и тоньше, у нее появляется наклон — несмотря на их старания укрепить ее, кажется, что башня делает им реверанс. Вершина украшена газетным лоскутом, его концы разлетаются, как фейерверк. Очень даже неплохо для работы, выполненной за один день.
Он поглаживает ее бедро, и оно отвечает на его прикосновение. Снисходительно. Кажется, что он мог бы бесконечно мять его, словно дрожжевое тесто. Ходила бы она без джинсов, и он мог бы в любое время коснуться ее кожи Металлическая пуговица на поясе джинсов теплая от ее тела, и он расстегивает ее. Она приподнимает бедра, спускает джинсы к ступням, и его рука гладит ее кожу. Она вынимает из джинсов одну ногу в носке, затем другую, а он все не перестает гладить ее. Чернильные отпечатки пальцев быстро расползаются по ее бедру. Она держит ноги плотно сжатыми, и на коленях у нее образуется аккуратная долина; красные линии, прочерченные по ее ногам, как шоссе на дорожной карте, скрыты из виду. Не стоит о них упоминать. Она кладет голову на плечо Энди; он знает, что, закрыв глаза, она покидает его и оказывается где-то в другом месте. Он берет ее руку и кладет себе на ногу. Водит ее рукой по ноге. Когда он отпускает ее руку, она тоже останавливается.
— Тебе не нравится касаться моей ноги, детка?
Он чувствует, как она напрягается. Она не любит, когда ей говорят, что делать. Но он хочет ощущать прикосновения ее рук, хочет, чтобы его покрывали отпечатки ее пальцев, испачканных в типографской краске.
— Конечно нравится, — отвечает она. И ее рука принимается водить по волоскам его ноги взад и вперед.
Пока в течение дня Энди проводил уроки, он, словно мантру, повторял: «Она дома, она ждет меня». Чуть слышно он повторял эту фразу снова и снова, делая перерыв только для того, чтобы дать задания ученикам. Жаль, что он знает своих учеников по именам, лучше бы они предстали перед ним в виде безликого туманного моря прыщей и раздражительности. Он чувствовал себя беззащитным, будто все его недостатки были выставлены напоказ.
Она не нуждалась в нем. Он вернется домой, а ее там уже не будет. Когда в то утро он вышел из квартиры, ему хотелось взбежать обратно по лестнице, заставить ее пообещать, что она никуда не уйдет и будет дома, когда он вернется с работы. Но она бы точно решила, что он в отчаянии. А так ли это было? Он гонял учеников через грамматические упражнения, поправлял их произношение. Его ответы были немногословны. Она дома, она ждет меня. Ученики согласно кивали: его объяснения именительного падежа имели для них смысл. Они смеялись над его шутками и не выказывали недовольства большим домашним заданием, которое он им задал. Как только прозвенел звонок с последнего урока, он выскочил из класса. Она дома, она ждет меня.
11
Джингл (англ, jingle) — короткая, законченная музыкальная фраза с вокальной пропевкой, представляющая собой музыкальный или вокальный продакшн-элемент оформления радио- или телеэфира; является идентификатором станции, то есть позиционирует ее в эфирном пространстве.