Какое-то время Уэверли смотрел в пространство, затем сказал:
- А вы не могли бы нанять для этого люден со стороны? Деньги здесь не проблема.
- Не проблема для кого, господин министр? Бюджет всех отделов Секретной службы был урезан в прошлом году и еще раз в нынешнем. У нас на все про все есть жалкие десять миллионов фунтов в год. ЦРУ этого не хватило бы даже оплатить свои телефонные счета.
На это Уэверли только покачал головой и сказал:
- Вы слишком опытный работник, чтобы сразу пасовать перед скаредностью правительства. Американцы могут позволить себе транжирить деньги, а мы нет. Но нам необязательно обращаться к бюджету. Для этого есть особый фонд. Надеюсь, вы в состоянии нанять профессионалов? В Западном Берлине, как мне кажется, таких мастеров куда больше, чем у нас, в Уайтхолле, чиновников.
- Там примерно столько же разведок, - сухо парировал Таррант. - И все эти профессионалы уже плохо соображают, на кого именно работают. А поскольку связь запугана, они тратят много времени, убирая чужих. Кроме того, советская разведка успешно внедрилась всюду, куда только можно внедриться. Если добавить к этому вольных стрелков, двойных и тройных агентов, то возникает ситуация, которая позволяет русским спать спокойно и посмеиваться над всеми остальными.
Уэверли улыбнулся, хотя и крайне сухо.
- В таком случае вам имеет смысл использовать собственные ресурсы.
- Мне кажется, я уже пояснил, как обстоят дела с нашими кадрами, господин министр.
- Нет, - ответил министр, уставясь на Тарранта. - Вы лишь сказали, что не хотели бы жертвовать вашими людьми ради Окубы. Но ценность Окубы определяет министерство. Точнее, я.
В комнате повисла долгая пауза.
- Разумеется, - наконец сказал Таррант и встал. - Я буду держать вас в курсе всех событий, - добавил он.
Модести Блейз вошла в вестибюль своего дома в сопровождении орехового комода эпохи королевы Анны. Причем комод этот передвигался на ногах.
Вилли Гарвин поставил комод на пол и вытер лоб тыльной стороной ладони. Он держал его у себя на коленях на заднем сиденье открытого "роллс-ройса", пока Модести гнала машину с бешеной скоростью, чтобы поскорее преодолеть восемьдесят миль до загородного особняка, где проводился аукцион, до ее лондонской квартиры.
В своем серо-голубом костюме она выглядела и смущенной, и привлекательной.
- Извини, Вилли, - сказала она, глядя, как он потирает затекшие мускулы. - Мне надо было просто оставить комод у них и попросить доставить потом.
- Может быть, - охотно согласился Вилли.
- Но я вдруг вспомнила, что они сделали тогда с тем очаровательным столиком, который я купила в прошлом году.
- Вот именно, - отозвался Вилли.
- Поэтому я решила, что лучше уж от греха подальше захватить комод с собой.
- Вот именно.
Модести улыбнулась и, похлопав его по руке, сказала:
- Почему бы тебе не рассердиться на меня, хотя бы в виде исключения? Ради моего же блага?
- В другой раз. - Вилли глянул мимо Модести и с легким удивлением произнес: - Ты погляди, кто у нас.
Из кресла поднялся человек и двинулся в их сторону. В одной руке у него был котелок, в другой зонтик. Это был Джек Фрейзер, помощник Тарранта, маленький человек в очках, с худым лицом и робкими манерами, являвший миру лик нервного, но ревностного служаки. Он так давно привык играть эту роль, что она буквально стала его второй натурой. Впрочем, иногда, в избранном кругу, он сбрасывал эту личину, и возникал истинный Джек Фрейзер, который ничего общего не имел с испуганным клерком, - это был другой, повидавший виды оперативник с пятнадцатилетним опытом работы, и репутация его была заслуженно высокой. Сейчас на его лице появилась нервная улыбка:
- Надеюсь, мой визит... Я звонил... мисс Блейз, но... В общем, я решил прийти и подождать вас...
- Прекрасно, - и бровью не повела Модести. - Я все равно собиралась еще раз просмотреть полис, прежде чем подписывать. - Затем, обернувшись к швейцару за конторкой, сказала: - Джордж, помогите мистеру Гарвину поставить эту штуку в лифт.
Они втиснулись в лифт втроем плюс комод. Пока поднимались, Фрейзер сохранял свои подобострастные ужимки, рассуждая многословно, но со знанием дела о достоинствах комода. Вилли вытащил комод из лифта и поставил в фойе. Модести первой вошла в гостиную и, снимая жакет, осведомилась:
- Что-то случилось, Джек?
Фрейзер скорчил гримасу, бросил на кушетку шляпу и зонтик и мрачно сказал:
- Таррант подал в отставку. - Отбросив свою личину, он добавил: - Черт знает что! Чем дольше живу, тем больше симпатий вызывает у меня Гай Фокс.* Хотя взорвать парламент - это еще слишком легкая смерть для его членов... Не дадите чего-нибудь выпить?
* Гай Фокс стоял во главе так называемого Порохового заговора в 1605 г., целью которого было взорвать здание британского парламента.
Модести кивнула Вилли, и тот, подойдя к бару, сделал гостю двойной бренди.
- Почему Таррант это сделал? - спросила Модести.
- Если я все расскажу, - отозвался Фрейзер, - то меня могут обвинить в разглашении государственной тайны. - И отхлебнул бренди. - Как здорово! Если кто-то пожелает испортить этот нектар, разбавляя имбирем, просто выбейте ему зубы.
Модести и Вилли переглянулись. Фрейзер был не похож на себя. Это даже пугало.
- Но черт с ними, с тайнами, - продолжал Фрейзер, прихлебывая бренди. Какой-то японский бактериолог много лет трудился на русских. Профессор Окуба. Потом он решил дать деру. Теперь оказался в Восточном Берлине. Наш связник держит его в укромном месте. Наши боссы хотят его заполучить. Уэверли велел Тарранту переправить японца в Западный Берлин, хотя знает, что Рыжков уже об этом пронюхал. Мы не можем ничего сделать, не разбудив наших кротов. Таррант решительно против этого, но приказ есть приказ. - Фрейзер покачал головой. - У мужа моей сестры и то больше здравого смысла, чем у нашего начальства, а ведь он просто чурбан по сравнению со скотчтерьером...