- Не волнуйтесь, - прошептала Модести. - Мы будем наблюдать за вами всю дорогу. - Он молча кивнул, и Модести закрыла багажник. Минуту спустя они с Вилли уже ехали к Толлеру.
Прошел час. Окуба находился в "даймлере" в полумиле от контрольно-пропускного пункта и - свободы. Гарвин теперь уже сидел за рулем грязно-коричневого фургончика и следовал за "даймлером". Поверх юргенсоновского костюма на Вилли был комбинезон, а на голове красовался берет, надвинутый до бровей.
Впереди была Лейпцигерштрассе. Вилли приготовился поворачивать. Он не мог ехать дальше - там уже было рукой подать до КПП. И тут его словно ударили в челюсть. "Даймлер" внезапно свернул к тротуару, чуть подпрыгивая на ходу. У него была спущена левая шина.
Вилли прошиб холодный пот, ведь водителю придется открывать багажник и лезть за запасным колесом. Вилли вытянул в окошко руку, подав сигнал Модести остановиться. Когда "даймлер" замер у тротуара, фургон Вилли остановился сзади в пяти футах от заднего бампера дипломатической машины. Модести остановила "шкоду" так, что оказалась как раз между двух автомобилей. Она тоже увидела спущенную шину "даймлера".
Вилли уже вышел из машины. Шофер "даймлера" тоже выбирался. Вилли мельком глянул на Модести, и она едва кивнула головой. Долгие годы совместной деятельности в сложных, порой смертельно опасных ситуациях привели к тому, что они понимали друг друга с полувзгляда. Ее кивок означал разрешение сделать тот единственный ход, который еще мог бы спасти Окубу от катастрофы.
Вилли собирался встретить шофера "даймлера" у багажника и предложить помощь, а затем сразу сбить его с ног коротким ударом в солнечное сплетение. Модести же, трепеща от волнения, должна была постучать в окошко де Соуте и жестами дать понять, что его шофер внезапно потерял сознание, тем временем Вилли должен был перетащить Окубу из "даймлера" в свой фургон.
Это, конечно, был рискованный ход: на всю операцию требовалось пять секунд, и выбирать было не из чего. Позади недовольно загудела машина и объехала "шкоду" Модести. Та развела руками и снова включила двигатель, как бы собираясь поехать дальше, но мотор снова заглох. Водитель "даймлера" что-то сказал своему шефу, выбрался из машины и двинулся к багажнику. Вилли спросил по-немецки, не желает ли тот, чтобы ему помогли. Водитель сообразил, что незнакомец исходит из вполне меркантильных побуждений, неохотно кивнул и поднял крышку багажника. Модести заметила, как весь напрягся готовый нанести удар и загораживавший водителя от прохожих Вилли; вдруг он замер.
Модести увидела, что в багажнике пусто: Окубы там не было. Водитель стал вынимать запасное колесо. Вилли задумчиво потер подбородок и словно невзначай глянул на Модести, которая еле заметно качнула головой назад. Она завела "шкоду" и двинулась в сторону Лейпцигерштрассе. В ее голове отчаянно сражались между собой ярость, облегчение и недоумение.
Спустя час Вилли въехал на фургоне во двор типографии Толлера. Модести ждала его в большом гараже.
- Мы одни. Можно говорить.
Стаскивая комбинезон, Вилли мрачно спросил:
- Где этот чертов недомерок?
- Там, где мы с ним познакомились. Наверху, у Толлера.
- Ты нашла его в запертом гараже?
- Да. Он в последний момент передумал. Когда шофер пришел за "даимлером", он спрятался под брезентом.
- Передумал? Он хочет вернуться в Москву?
- Нет, он решил отвергнуть наш план его переправки в Западный Берлин. Мне удалось незаметно усадить его в "шкоду" и снова доставить сюда. Толлер был готов растерзать японца.
Движения Вилли были экономными и четкими, но Модести знала, что внутри у него бушует вулкан. Ее ярость успела уже поостыть. Она сказала:
- Все могло кончиться куда хуже, Вилли-солнышко. Я понимаю, что лопнувшая шина - редкая неудача, но это произошло. Мы, конечно, могли бы без помех переложить Окубу из "даймлера" в "шкоду", но все равно привезли бы его сюда.
Вилли тяжело вздохнул, неохотно кивнул и спросил:
- Ты рассказала Окубе, что произошло?
- Нет, конечно, - Модести скорчила гримаску. - Он и так невыносим. Еще не хватало услышать: "А что я вам говорил?" Я устроила ему нагоняй за то, что он испортил нашу операцию, но я ведь женщина, и потому он слушал меня вполуха. Его, впрочем, интересует, что мы теперь намерены предпринять.
- Я и сам не прочь узнать это, - грустно ответил Вилли, надевая очки с простыми стеклами.
- Я сказала ему, что мы проведем крупномасштабную операцию, но нам потребуется несколько дней, чтобы ее организовать.
- Операцию с кадрами Тарранта? - удивленно спросил Вилли.
- Ну да. Окуба хочет, чтобы все делалось по высшему разряду. Пусть у него создастся впечатление, что так оно и будет.
Вилли расслабился, с любопытством посмотрел на Модести, пытаясь уловить ход ее мыслей.
- Да, наверное, ты права, Принцесса.
Теперь и его гнев угас. Какое-то время они стояли, погрузившись в молчание.
- Таррант получил наш сигнал, - усмехнулся Вилли. - Представляешь, как он вспотеет, когда Окуба не появится из багажника.
- Да, но ему это не впервой. - Модести пожала плечами. - Мы подадим ему еще один сигнал сегодня вечером.
- Тем же способом?
- Да. Я не хочу зря гонять курьеров. И вообще полагаться лучше на самих себя, И на Толлера. Будем использовать идею с листовками. Толлер говорит, они собираются вести свой пропагандистский обстрел еще пару недель.
Вилли ухмыльнулся. Идею предложила Модести, и она ему очень понравилась. Толлер печатал листовки, паковал их в картонные "бомбы", которыми затем стреляли минометы. Он же доставлял свой бомбовый груз на позиции к югу от Берлина.
Было нетрудно изготовить более прочную бомбу, контейнер, который не лопнул бы, чтобы разбросать содержимое повсюду. Вместо листовок там было бы особое наводящее устройство, включающееся при выстреле. Толлер доставит эту бомбу в обычное место, а Таррант будет нести вахту по ту сторону границы. В течение нескольких минут после приземления контейнер будет обнаружен с информацией, которую Модести сочтет необходимым послать.