Саид понял гестаповца по-своему.
— Грубая подделка.
— Нет, милый мой унтерштурмфюрер. Это действительно племянник Мустафы Чокаева. По крови.
Довод таил опасность для Исламбека, он разоблачал унтерштурмфюрера. Перед ним можно было спасовать. А можно было и отвергнуть его.
— Почему вы решили, господин штурмбанфюрер, что моих друзей интересует состав крови?
Покой, напряженный, доведенный до предела, стыл в глазах Дитриха.
— Их вообще ничего не интересовало, — утвердил он.
— Зачем же они его убили?
Покой оборвался, снова заплясали искры — Дитрих торжествовал: ему удалось заманить собеседника в лабиринт с ловушкой.
— Они его не убивали… Да, да. Не захотели далее глянуть на вашего Исламбека, ибо для них он не существовал. Никогда.
Саид почувствовал себя в тупике, наткнулся на стену.
— Но вы же сказали — убит?
— Совершенно верно.
Это был порог ловушки, к которой подвел Саида гестаповец. Вход один и последний. Поэтому Саид промолчал: пусть Дитрих идет первым. И Дитрих пошел.
— Убит… туркестанцами.
Неожиданность! Ошеломляющая неожиданность. Устоять нет никакой возможности, надо или идти следом за гестаповцем или сопротивляться. Действовать и действовать молниеносно, иначе Дитрих возведет над своим хитрым сооружением крышу и замкнет под ней Исламбека.
Оба — Саид и гестаповец — замерли. Саид вогнал ногти в плюш, словно ввинтил их до самого дерева и не чувствует боли, а штурмбанфюрер распластал ладонь на столе — большую, как лапа медведя, пока она недвижима, но пройдет секунда, вторая, третья, и Дитрих поднимет ее, согнет пальцы и ударит средним по толстой папке, почти пустой и поэтому звонкой. Сигнал к наступлению. Еще и еще удар. Барабанный бой. Саид знает эти звуки. Они пронизывают череп, отдаются в мозгу. Мучают…
— Вы упустили Национальный комитет, господин штурмбанфюрер, — тихо, но твердо произносит Исламбек.
Пальцы не поднимаются — Дитриху не до них. Что сказал арестованный? Дом на Ноенбургерштрассе, там находится Туркестанский национальный комитет. Какое отношение к событиям на Берлинер ринге имеют несчастные эмигранты и перебежчики?
— Яснее!
— Против провокаций выдвинут заслон из туркестанцев. Вас разоружают, господин штурмбанфюрер.
— Что-о?!
Теперь ошеломляющая неожиданность для Дитриха. И Исламбек усиливает эффект.
— Обязанности Надие Аминовой выполняет другое лицо, а может быть, и несколько лиц. И они убрали эрзац. Ведь Исламбек хорошо известен в комитете, и не только в комитете.
— Вы даете отчет своим словам, унтерштурмфюрер?
— Да.
— Я убью вас! — рявкнул Дитрих.
— Видимо.
Пальцы все же начинают барабанный бой, но он не зовет в наступление. Удары выдают растерянность Дитриха, пожалуй, даже смущение: как это он, признанный ас, психолог, мастер четких и жестких схем раскрытия преступления, не сумел предусмотреть опасность со стороны туркестанцев. Он всегда считал их эгоистичными, способными только думать о своем благополучии, драться только за сегодняшний день, за право жить и выжить. Поэтому они без конца грызутся между собой, стараясь вырвать друг у друга кусочек пожирнее. Доносы, убийства исподтишка — что стоит одна история с Мустафой Чокаевым — вот чем заняты люди из Туркестанского национального комитета. И то, что они грызутся, естественно и, главное, удобно для Дитриха, да и не только для Дитриха. Возня внутри отвлекает их от событий, происходящих за пределами комитета, а события эти, увы, печальны. Пусть хватают за горло своих соотечественников, пусть травят, душат, стреляют, но не оглядываются, не задумываются над происходящим. Так, собственно, и расценил Дитрих события на Берлинском кольце: убили туркестанца, всего-навсего туркестанца, и кто убил — сами же туркестанцы. Все закономерно, все понятно. А этот унтерштурмфюрер выдвигает совсем неестественный вариант — национальный комитет будто бы поставляет кадры для иностранной разведки. В данном случае, для английской. Значит, там есть оппозиция к немцам, к Германии. Больше того, там живы настроения и тенденции, порожденные еще Чокаевым, этим агентом разведывательной службы Великобритании. Да, унтерштурмфюрер сейчас бросил не только подозрение, но и обвинение в адрес Дитриха — подносом у гестапо гнездо шпионажа. Убить, убить наглеца!
— Однако вы пытаетесь спастись, — сдерживая гнев, произнес штурмбанфюрер.
Исламбек с наигранной грустью ответил:
— Это невозможно теперь…