Страшнее всего было то, что эту историю не удастся скрыть от родителей! Ведь дело обретает такой поворот, что я должна явиться в милицию для дачи показаний. Дома я пережила поистине драматические сцены страданий моей кристально честной и правильной мамы по поводу «связи дочери с уголовным миром»! Мама заламывала руки и стонала. Нет, она не думала, что придется дожить до такого позора!
– Я выступала в суде лишь однажды, да и то в роли свидетеля! – говорила мама.
– Но и меня никто не собирается сажать в тюрьму, я тоже прохожу по делу всего лишь как свидетель. – оправдывалась я.
– Но я попала в суд лишь потому, что работала на скорой помощи – и мне пришлось прибыть по вызову на место убийства! Это был мой служебный долг! – продолжала негодовать мама.
– Зато в моем случае никто не убит, – вполне резонно вставила я.
– Еще чего не хватало! Но ведь ты в свои 17 лет, идешь в милицию спокойно, как в библиотеку или в кино! – не унималась моя законнопослушная мать
И как я ни пыталась ей доказать, что совсем не спокойна, мама сердилась на меня до моего возвращения домой. Возвратившись живой, здоровой и свободной, я и вовсе успокоилась, на что мама сказала, что у нас в семье таких криминальных элементов еще не было! Папа, правда, пытался за меня заступиться, философски заметив, что от сумы и от тюрьмы не зарекаются, чем вообще довел маму до исступления, и она с нами целый вечер не разговаривала.
Накануне суда Анька встретилась с одним своим знакомым, имевшим отношение к миру криминала. Он ей объяснил достаточно откровенно, что обычно свидетелей обвинения просто убивают или, в лучшем случае, избивают так, что (цитирую) «мозги из ушей польются». На все наши объяснения и заверения, что этот прохожий на самом деле вполне безобидный, и мы не специально засадили его, а сами тоже пострадали, криминальный друг только неумолимо разводил руками, дескать, вам не повезло. Тогда Анька вспомнила, что у другого ее одноклассника мама адвокат, она вполне может помочь в этой ситуации. Это была наша последняя надежда. Забегая вперед, скажу, что Анькина знакомая адвокат действительно здорово помогла несчастному Мужику. Обстоятельства складывались так, что дело передавалось от одного следователя к другому, каждый из них находил новую, более жесткую, статью обвинения и, соответственно, увеличивал меру предполагаемого наказания. Если начиналось все со статьи от 6 месяцев до года, то на суде прокурор просил 7 лет лишения свободы. Не знаю, почему эту пустячную историю «раскручивали» с таким энтузиазмом, возможно, они должны были выполнить план по раскрываемости особо тяжких преступлений.
Ночью перед судом я проснулась от собственного крика – мне снились мои мозги, торчащие из ушей. Наш знакомый адвокат, Маргарита Ефимовна, успокаивала нас, говорила, что наши шансы, то есть шансы обвинения проиграть дело очень велики. Меня вызвали одной из первых, я описала ситуацию очень правдиво, подменив только Аньку собой. Когда я дошла до того места, где прохожий взял меня за руку, адвокат спросила, за какую руку и за какую именно ее часть. Я растерялась, но уверенно ответила, что за локоть. На вопрос, что подсудимый может сказать по поводу моего рассказа, он заметил:
– Товарищ судья! Как я мог пройти мимо такой красавицы? Сами посмотрите, и вы все поймете!
Похоже, мужик просто не помнил, к кому он подошел, и кто из нас красавица.
Потом вызвали для допроса Аньку. Она вообще начала путаться в показаниях. Сказала, что мужчина взял ее, точнее меня, не за локоть, а за кисть. Затем под перекрестным допросом еще что-то ответила невпопад. В общем, мы чувствовали, что выигрываем дело, точнее проигрываем. Я совсем запуталась. Нам важно было, чтобы обвиняемый не пострадал. Мужик тоже проникся к нам доверием. В перерыве подсудимого почему-то не увели из зала суда, так что его мама вынула судочек с борщем и кормила его чуть ли не из ложки. Мужик спросил меня, буду ли я ждать его, и, если да, то он готов за это отсидеть. Такая перспектива, хоть и польстила моему самолюбию, совсем меня не радовала…
Прокурор просил 7 лет строгого режима. Адвокат в своей пламенной речи отметила, что свидетели путаются в показаниях. Она так твердо на этом настаивала, что я испугалась, не привлекут ли нас за дачу ложных показаний. Но мы уже настолько привыкли к нашей лжи, что и сами поверили, что говорим правду.
Отличить собственный вымысел от истины порой бывает сложно, такое нередко происходит в жизни. Мой муж как-то совершил аварию. Я взяла это на себя, мы боялись, что у него заберут права, а они ему были нужнее, чем мне. Муж до такой степени вошел в роль, что, случайно рассказал одному московскому знакомому вымышленную нами версию происшествия. А этот знакомый потом ругал меня за невнимательность за рулем и за то, что мой муж вынужден ездить на автобусе, пока не починят машину. Я же выслушивала эти упреки и еще просила прощения. Ну не могла же я сказать правду, ведь опозорить мужа еще хуже, чем совершить аварию.