Уже на следующий день я узнал, что генералы отнюдь не вампиры, а напротив, испытывают к младшим офицерам самые нежные чувства. Я был вызван Коржовым, и целый час докладывал о своей личной жизни. На прямое предложение продолжить службу в рядах вооружённых сил, я со всей прямотой ответил согласием, хотя ни минуты не сомневался, что вернусь в свою любимую лабораторию в Академгородке. Но Бог не позволил мне нарушить офицерское слово. Проболтавшись на гражданке полтора года, я снова надел погоны. А в тот день, устным приказом начальника штаба нам с лейтенантом из КВИРТу была выделена однокомнатная квартира, в которую через несколько месяцев я привёл свою первую невесту.
Вот и весь рассказ, товарищ капитан. Выходит, пробелы в Уставе могут порой сыграть на пользу начинающим офицерам. «Мда… — промолвил капитан, — В нашей армейской действительности всякое может случиться», после чего логично перескочил на погоду, а под конец принялся нахваливать природу Тульской области. Окидывая восхищённым взглядом залитые осенними лучами луга и перелески с пасущимися на них тучными стадами, романтически настроенный куратор всё более распалялся.
— Вы только вдохните наш воздух, товарищи! — восторженно восклицал он. — Вы когда-нибудь нюхали настоящую осень?
Пассажиры дружно зашмыгали носами. Отчётливо пахло дерьмом. Веник, использующий лишь половину седалища, застыл в какой-то совершенно несуразной позе. Герман даже напрягся, пытаясь вспомнить, кого он ему напоминает. «Может, скульптура какая?.. „Раб“ Микеланджело или „Мыслитель“ Родена. Нет, те оба были без штанов», — подумал он и тут же забылся, внимая новому всплеску эмоций капитана-десантника.
— Прислушайтесь к себе, товарищи офицеры, что вы чувствуете? — не унимался Гордеев.
— Да вроде как, навозом попахивает, — ответил за всех Сашка Дятлов, стараясь отвести возможные подозрения от героического друга.
— Молодец, лейтенант! В точку! — обрадовался капитан, — Так пахнет исключительно тульский осенний навоз. Чувствуете, как он торкает и бодрит!
На заднем сиденье оживились, пытаясь натянутыми улыбками продемонстрировать прилив бодрости.
— Это всё озон! — не унимался капитан, — В начале осени в воздухе много озона, особенно в солнечные дни. Ну как, улавливаете?
— Не совсем, — проявил притворную заинтересованность в продолжении разговора Герман.
Капитана даже обидела неспособность его бестолковых пассажиров обнаружить живительный озон. Он обернулся к сидящим сзади и начал разглагольствовать, продолжая вертеть баранку.
— Докладываю! Озон взаимодействует с навозом, который, в свою очередь, насыщается азотистыми соединениями, а высвободившиеся ароматические углеводороды…
— Товарищ капитан! — не выдержал Поскотин, — впереди по курсу одиноко стоящая корова!
— Вижу! Не перебивайте! — недовольно одёрнул его капитан, возвращаясь к уставной позе и объезжая мясомолочное животное. — Навоз, товарищи, пропитанный осенним озоном, создаёт неповторимый аромат (Веник нервно заёрзал), который вы имеете честь обонять!
— Так точно! Навоз отменный! — рявкнул ветеран Афганистана в надежде вырулить из набившей оскомину темы.
— То-то и оно! — обрадовался поддержке капитан Гордеев, — а летний, товарищи офицеры — уже не то! Летний навоз не бодрит, скорее — расслабляет. А при избытке — вызывает крепкий сон! Вот представьте…
— Товарищ капитан, можно вопрос? — вмешался Сергей Терентьев.
— Да, конечно…
— А вы не пробовали его курить?
Гордеев снова обратился к галёрке. Его настороженный взгляд встретили три пары преданных глаз. Не видя ни тени подвоха, капитан расслабился и улыбнулся.
— Как же!.. В детстве ещё…
— Ординарный курили или в купаже? — продолжил Терентьев, доверительным тоном.
Герман с удивлением смотрел на однокурсника, серьёзное лицо которого очень напоминало известную фотографию поэта Сергея Есенина с трубкой во рту. «Неужели певец земли русской тоже курил навоз?» — молнией сверкнула шальная мысль и тут же исчезла, оставив ощущение нелепости происходящего.