— А ты откуда узнал?.. Сам, часом, не того?.. То-то я смотрю, ты меня всё торопил «расскажи про „это“, да про „то“ расскажи!»… Притчами бестолковыми полчаса мучил… Что смотришь?.. Даже не надейся!.. До парткома за минуту добегу.
Его товарища душил смех. Наконец он не выдержал и зашёлся в рыданиях. Успокоившись, но ещё продолжая всхлипывать, Поскотин продолжил пытку.
— Веник, а ты оперу «Пиковая дама» слушал?
— Это ту, на которую Калошин билеты распространял?.. Не довелось. Нет у меня призвания по операм ходить… Погоди-погоди! Ты хочешь сказать, что Пётр Ильич — тоже?..
— Ну, Венька, ну, ты и дремучий! Как тебя только в разведку взяли? Не зря тебя «Балимукхой» назвали! Кстати, Веничка, Вазген поощрил нас троих билетами в Большой театр на «Пиковую даму». Насе?ра с собой прихватим.
— Не пойду! Теперь никогда не пойду!
— Не упрямься!
— Лучше убей!
— Ладно, шучу. Мы с Шуриком тоже так решили: «Пиковая дама» никуда от нас не денется, а мы тем временем мою квартиру обмоем. Пойдём, обсудим этот вопрос.
— Гера, не могу, я у начальства отпросился. Еду в город. Время уже поджимает. Обсудим культурную программу по возвращению.
— Ты куда?
— К Наде! Только ты не проболтайся. Я Вазгену сказал, что поеду зубную коронку менять… Ну, ты понимаешь… И Надя давно уже ждёт! — Вениамин как-то криво ухмыльнулся и добавил, — может, что-нибудь от перхоти предложит…
— Ладно, лечись! Надюше кланяйся, скажи, мол, если какую соседскую зверушку осеменить приспичит, пускай приглашает.
Оставшийся вечер Герман зубрил премудрости дипломатии, международного права и марксистско-ленинской философии. Ближе к одиннадцати он вернулся в общежитие. В комнате сидели Шурик и Веник, которые, беззлобно переругиваясь, играли засаленными картами.
— Всем привет! — с порога воскликнул Поскотин и бросил учебники на свою кровать.
Игроки закивали головами, но карты из рук не выпустили.
— Веня, ну как свидание? Перхоть прошла?
Вениамин, не обращая внимания на вошедшего, хлёстко накрыл даму бубён козырным валетом, затем бросил на него мрачный взгляд и сухо ответил:
— Нет ещё. Вместо лечебных процедур сходили на «Пиковую даму»…
Лабораторная работа
Учебная неделя завершалась лабораторной работой по спецдисциплине. Поскотин сидел над устройством, похожим на утюг и сапожную лапу одновременно. Необычный аппарат исходил паром. Лабораторный класс, в котором пыхтело полдюжины секретных изделий, напоминал цех дореволюционной комвольно-суконной фабрики. В клубах испарений мельтешили подмастерья, поднося к механизмам почтовые конверты. Задача лабораторной работы заключалась в обучении слушателей навыкам перлюстрации почтовых отправлений.
Помимо банального вскрытия конвертов, которые легко поддавались паровым установкам, необходимо было добраться до содержимого пакетов, не повредив сургучные печати или защитные наклейки с подписью отправителя. Герман и Веник работали в паре. Первый колдовал над установкой, пока второй готовил смесь для снятия слепка сургучной печати. Наконец два конверта и бандероль были вскрыты. Предстояло составить протокол с описанием вложений и выявленных ухищрений отправителя, позволяющих обнаружить незаконное вмешательство в переписку. Мочалин бережно отнёс плоды совместного труда преподавателю, который покрутив конверт и бандероль перед своими подслеповатыми глазами, поставил два «крыжика» в журнале учёта. Друзья вернулись, выключили парилку и принялись изучать их содержимое. Герман пинцетом достал письмо, оглядел его со всех сторон и, обнаружив в свёрнутом листке чёрный скрученный волос, удовлетворённо произнёс «Ага!» Затем он переложил волос в чашку Петри и продолжил исследования. Мочалин, которому, по его же словам, кропотливая работа была противопоказана по медицинским соображениям, просто высыпал содержимое бандероли на стол и скучающим взглядом окинул более усидчивого товарища. Между тем, Поскотин в углу конверта среди привнесённого мусора заметил огрызок ногтя, после чего вторично торжествующе воскликнул «Ага!». Приобщив ноготь к материалам изъятия, он обернулся к приятелю и высокопарно заметил: «И что только не сделаешь ради безопасности Родины!» «Да-а-а, уж!» — откликнулся Веник, нетерпеливо дожидаясь, когда напарник перейдёт к его сокровищам. Но тот не спешил. Он осторожно обработал письмо парами йода, после чего осмотрел его под инфракрасной и ультрафиолетовой лампами. «Ага-а-а!» — в третий раз воскликнул начинающий криминалист, обнаружив под основным текстом проявившуюся запись. Мочалин уже изнывал. Он нервно теребил свои породистые уши, дважды проверил содержимое ноздрей и, наконец, вынув из кармана овальное зеркальце, принялся изучать своё лицо. Герман выводил первые строки отчёта по вскрытому письму: «В процессе изучения содержимого конверта были выявлены хитиновые надкрылья рыжего таракана (2 шт.), фрагменты ногтевой пластины (1 шт.) и лобковый волос чёрного цвета (1шт.). В письме, начинающимся со слов „Здравствуй милый зайка…“ из заканчивающимся словами „…трижды целую тебя в щёчки“, обнаружен тайнописный текст, начинающийся с фразы „Агенту „Скарабей“ принять к исполнению…“ и заканчивающийся словами „…результаты доложить шифрограммой. Штаб-квартира ЦРУ, Лэнгли ДК“» Удовлетворённый работой, Герман повернулся к уставшему от безделья Веничке. Напарник с надменным лицом смотрел в зеркало и расчёсывал свои густые волосы.