— Послушай, Балимукха, ты хотя бы протокол составил! — возмутился Герман.
— Николаич, ты же знаешь, у меня минус полтора, я без очков ничего не увижу, — оправдывался Мочалин, пряча зеркало и расчёску. — А демонстрировать на людях свои недостатки мне не с руки. И так еле комиссию по зрению прошёл.
Поскотин вздохнул и пересел ближе к его сокровищам. Повертев в руках брошюру «Проблемы мира и социализма», быстро обнаружил сторожевые метки, а в контровых лучах мощной лампы — микроточку. Произнеся сакраментальное «Ага!», он начал диктовать товарищу протокол осмотра. Затем слушатели привели учебные пособия к первоначальному виду. И только тут бдительный Герман заметил едва видимые следы перхоти на лабораторном столе.
— Венька, подлец, ты когда выведешь свою перхоть? Весь стол загадил! — возмутился он.
— Так сегодня и пойду… Хочешь, вместе прогуляемся, может, и тебе что подлечить надо!
— Иди ты со своим лечением! Не подхватил бы чего!
— Как скажешь! — равнодушно ответил товарищ, укладывая лабораторные реквизиты на край стола.
Вскоре оба слушателя сидели напротив преподавателя, который, наморщив лоб, читал их отчёты. Пробежавшись по первым строкам, он поднял голову и, глядя через мощную оптику своих очков, спросил:
— Кто вам сказал, что обнаруженный вами волос имеет лобковое происхождение?
— Ну как же, Сидор Нилович, я ж анатомию не на манекенах изучал? — с ухмылкой парировал Поскотин.
— Да вы не сомневайтесь, — поддакнул Мочалин, — Мой друг по вопросам лобкового оволосения любого академика за пояс заткнет!
— Стало быть, не по тем книгам анатомию изучали, товарищ академик, — с ухмылкой ответил преподаватель, — это волос от каракулевого воротника моей супруги… Но в целом — не плохо. Мог бы поставить «отлично», однако… однако, — и он посмотрел в свои записи, — один демаскирующий фактор вы не выявили.
— Как так? — воскликнули оба.
— А вот так! Послушайте, что записано в акте закладки лабораторных изделий, — И поправив свои циклопические очки, Сидор Нилович, начал читать. — …Помимо засушенного таракана, как вы справедливо отметили в отчёте, «Проблемы мира и социализма» была обильно присыпана перхотью… Ну, что, убедились?!
Герман с неприязнью посмотрел на товарища. Мочалин, придурковато улыбаясь, только развёл рукам:
— Ничего страшного! Сегодня же пойдём в гости и приступим к лечению!
— Никуда я с тобой не пойду! Лечись где хочешь! Хоть в Большом театре.
— Злой ты, Герка! Злой и нас, людей не любишь!
Однако, несмотря на скоротечную перепалку, уже через два часа оба слушателя тряслись в служебном автобусе, предвкушая новые романтические приключения предстоящего субботнего вечера.
Подарок
Надежда встретила друзей радушно. Герман вручил ей шампанское и роскошный торт «Прага», а Веничка, поцеловав руку, преподнёс три гвоздички в целлофане, повязанном шёлковой лентой.
— Ой, мальчики, какие вы молодцы! — защебетала Надя, приглашая их в гостиную.
— С наступающим! — хором пропели визитёры, после чего облачились в разношенные тапочки сорок пятого размера.
— Ого, Веничка, а супруг-то у неё бойцом был! — поделился своими впечатлениями Поскотин, зябко ёжась и косясь на вешалку, прибитую на уровне вытянутой руки.
— Да-а-а… уж! — неуверенно согласился товарищ.
В гостиной было светло и уютно. Большой восточный ковёр на стене находился в полной гармонии с небогатым мебельным гарнитуром напротив, однако несколько подавлял своим великолепием истёртый палас на полу. Заметив интерес гостей к символам домашнего уюта, Надежда поспешила с комментариями: «По весне урвала. Полдня в очереди стояла, спасибо, впереди какой-то старушке плохо стало. Так мне последний с витрины сняли. Ну как, нравится?» «Шикарный!» — в один голос отозвались молодые люди, после чего Мочалин поспешил за хозяйкой в кухню, а его друг продолжил изучение интерьера гостиной. Его взгляд упал на отдельно стоящий сервант, украшенный горкой столовой посуды под гжель и хрустальным набором вперемешку с деревянной россыпью под хохлому. Там же, рядом с наклеенным на картон Хемингуэем, покоился портрет сурового мужчины в массивной самодельной раме. Справа от него, гордо раскинув крылья, возвышался орёл из флуоресцентной пластмассы, а слева — пустой флакон из-под одеколона в форме «Олимпийского Мишки». Венчала экспозицию шеренга пустых алюминиевых банок «Кока-Колы», пива «Золотое кольцо» и ещё каких-то экзотических напитков. На створках серванта красовались переводная картинка с изображением «Супермена» в синем плаще и дюжина красных сердечек с надписями «I Love You!».