Примечательно, что у Больцано мы находим и такое возражение против теории соответствия, которое получает в дальнейшем широкое распространение среди буржуазных философов, пытающихся опровергнуть концепцию отражения. «Чтобы быть уверенным в соответствии представления и предмета, — пишет он, — я должен сравнить мои представления с предметами, какими они являются сами по себе. Но это сделать невозможно, поскольку предметы известны мне не иначе как только через мои представления о них» (там же, 182). Раз это невозможно, заключает он, было бы несправедливо требовать такого соответствия. Больцано прав, когда говорит, что нельзя судить о сходстве, соответствии наших понятий объективно существующему миру, не выходя за пределы сознания. Однако он не понимал значения практики для познания; это характерно для всех философов до Маркса, и наш мыслитель не является здесь исключением. Чтобы установить соответствие между знаниями и реальностью, необходимо выйти из области теоретических спекуляций к материальной практике человека. «Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, — вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления» (1, 1).
У чешского мыслителя проблема критерия истины осталась нерешенной. Некоторые буржуазные философы считают, что в данном вопросе Больцано близок к интуитивистам типа Гуссерля (49, 415). С этим нельзя согласиться. Чешский философ не считал интуицию ни средством получения истин, ни критерием их. Напротив, критика им в философии логики и математики интуиции Декарта и так называемого чистого созерцания Канта сыграла важную роль в освобождении науки от психологических заблуждений. Рассмотрение им ясности и отчетливости как психологических условий познания не может рассматриваться как интуитивистское учение. В разделе «Наукоучения», где речь идет о гносеологических основаниях логики, есть параграф, озаглавленный «Один из достовернейших и употребительнейших признаков истины». В нем Больцано указывает, что предложение действительно заслуживает нашего доверия, если оно подтверждается в процессе неоднократной проверки (см. 21, 1, 189–190).
Критерием истины мы называем средство проверки истинности или ложности какого-либо положения, теории. Чешский мыслитель видит критерий истины в практике научного исследования, в результативности того или другого положения. Эта мысль вытекает и из общей прагматической, утилитарно-нравственной направленности его творчества. Еще в 1803 г. в своих научных записях он писал, что лучшее средство определения истинности какого-либо предложения — это его употребление на практике: подобно тому «как в физической природе фундамент становится все более прочным, чем больше на нем строят, так и принятое основание приобретает тем более крепкие корни, чем чаще его применяют практически» (82, 26). Само стремление к истине, по Больцано, является обязанностью человека и подчинено пользе человечества, основному нравственному закону. В одной из проповедей, которая носит характерное название «О мудром самозаблуждении в некоторых случаях», он пишет: «Если ты видишь, что истинное открытие, которое ты имеешь возможность теперь сделать, больше вредит, чем способствует делу блага и счастья, то ты не только можешь, но и обязан препятствовать этому открытию. Если же ты видишь, что представление, хотя само по себе и неверное, является, однако, поучительным и нужным, чтобы воспламенить твое стремление к добродетели… тогда не сомневайся ни на мгновение, что ты не только можешь, но и обязан усвоить это представление» (13, 116). Подобная точка зрения означает возможность свободы выбора наиболее выгодной, пусть даже неистинной, концепции. Благо же целого, польза для всех оказываются абстрактными понятиями и не могут играть роль критерия истины. Следовательно, позиция Больцано близка прагматической, но она не тождественна ей. Для прагматизма истина концепции определяется ее практической пользой, но при этом польза рассматривается субъективистски. У Больцано истина и заблуждение объективны и независимы от деятельности субъекта. От субъекта зависит лишь выбор уже имеющихся истины и заблуждения.