В образовании сложных понятий и предложений определяющую роль играет деятельность нашего сознания. И здесь чешский философ переходит часто на точку зрения психологизма, с которым он так боролся в логике. Нужно, конечно, помнить, что, говоря об образовании понятий и предложений, он имеет в виду не объективные понятия и предложения, а их соответствующие двойники в сознании, т. е. реальные понятия и суждения, существующие в определенное время, у определенного субъекта. Сложные представления появляются в результате «деятельности в нашей душе, через которую осуществляется связь нескольких представлений в целое, в новое представление» (там же, 85). Большое значение Больцано придает произвольному вниманию в образовании представлений, благодаря которому мы абстрагируем отдельные части в других, уже имеющихся представлениях. Все его рассуждения о происхождении сложных компонентов знания во многом повторяют то, что до него было сказано Локком, Беркли и другими философами. Больцано предвосхищает, как говорилось выше, все достоинства и недостатки антипсихологизма, идеалистическая исходная установка которого не позволяла до конца устранить заблуждения психологизма. Все антипсихологисты в логике в теории познания оказывались психологистами, так как основание для знаний искали не в реальности, а в сознании.
Идеалистическое понимание объективности науки привело Больцано к ряду трудностей в объяснении отношения созерцания к понятию. Принципиальное различие между субъективными процессами мышления, суждениями, представлениями и их объективными коррелятами — предложениями-в-себе и представлениями-в-себе — заставляет его говорить об объективном созерцании, или созерцании-в-себе. Для каждого субъективного, реального созерцания имеется объективное созерцание, или, проще говоря, ощущение, восприятие. Уже сама терминология говорит о крайней искусственности такого разделения. Созерцания-в-себе имеются без субъекта, который только и способен к созерцанию. Они напоминают априорные созерцания Канта, хотя у последнего они не были оторваны от субъекта. Объективные созерцания имеют все те же свойства, что и субъективные, кроме одного — они не существуют, как и все другие логические элементы. Но Больцано указывает на существенное отличие созерцания-в-себе от представления- и предложения-в-себе. Оно заключается в неповторимой единичности созерцания. Созерцание указывает на то, что присутствует здесь и теперь, что характеризует именно этот предмет. Обективное созерцание относится только к единичному, индивидуальному предмету. Любое понятие, в том числе и простое, остается тождественным, сколько бы раз мы его ни мыслили. Созерцание же каждый раз другое.
Больцано пытается показать связь логики с действительностью, включить действительное бытие через объективные созерцания в логику, но это оказывается нелегким делом. Из чистых понятий, полагает он, нельзя составить представление о конкретной действительной вещи, например представление именно об этом доме, этом конкретном дереве (см. 21, 1, 315). Мы можем сколько угодно присоединять к понятию «дом» определения, в которых выражаются свойства именно этого дома, но конкретность охватить в понятиях не сможем. Например, к субъекту предложения «роза» можно присоединить предикаты «красная», «колючая», «с приятным запахом», «большая» и т. д. и т. п. Но эти же самые свойства, выраженные в предикатах, можно присоединить и к другим розам, которых я сейчас не вижу. Конкретность ускользает от нас. Любое слово обобщает. Об этом знает Больцано, поэтому и говорит, что чистые понятия можно сообщать посредством слов, а чистые созерцания нельзя. Эту трудность передачи конкретного в понятиях чешский философ не может преодолеть, рассматривая (метафизически в данном случае) отношение общего и индивидуального. Единичное, индивидуальное существует как бы отдельно от общего.