«Стальной вепрь» (продвинутое пробуждение, тело) активирована, освоено 3 стойки из 3
«Дыхание пепла» (пиковое пробуждение, воля) активирована, освоено 4 стойки из 4
«Крыло бабочки» (начальное осознание, воля) активирована, освоено 4 стойки из 5
«Омут силы» (среднее осознание, тело) активирована, освоено 2 стойки из 6
«Кротовая нора» (продвинутое пробуждение, разум) активирована, освоено 2 стойки из 3 (на хранении: 1 агон квеста, карта квеста)
Питомец: глыба-бык (Зараза)
Стадия развития: вожак
Запас живы: 218736 единиц
Тело — 40
Сила — 18
Ловкость — 3
Выносливость — 19
Улучшения — 5
Тяжеловоз
Длиннорог
Слюна-бальзам
Манок
Каратель
Фига се! И впрямь, вместо нуля освоенных стоек техники «Кротовая нора» теперь появилась двойка. А затрат маны на визуализацию и запечатывание пары предметов ушло у меня всего ничего, резерв уже практически восстановился… Кстати, когда я сейчас повторно глянул на него, он уже снова был полный: 150 единиц.
Это ж, получается, я точно так же прям ща и третью стойку освоить могу. А что, если…
— Э-э, че задумал-то? — насторожился Псих, наблюдая, как я, с кряхтением приподнявшись над полом, рывком вытащил из-за спины мешок с плащом. — Давай, Денис, этой фигней ты потом страдать станешь, а пока визуализирую обратно свитки, и посмотрим че там…
Отмахнувшись от увещеваний наставника, я сосредоточил взгляд на мешке, представляя, как он рассыпается прахом и затягивается…
— А-ааа! Млять! Че как больно-то⁈
— Вот болван, — закатил глаза Псих. — Ограничения-то по весу для кого были писаны?
— Я думал плащ меньше трех кило весит!
— Это кожаный-то? Да еще и вместе с громоздким мешком?
— Да я их веса за спиной ваще не ощущал!
— Ну еще бы, с десяткой-то в Силе и Выносливостью аж в шестнадцать единиц.
— Но мешок-то исчез!
— Исчез-то он — исчез. Но, как видишь, тебя выворачивает теперь изнутри от перегруза стойки.
— Засада, блин, Псих! Мне обратно визуализировать эту хрень отчего-то не получается!
— Разумеется, не получается. У тебя резерв маны разом на три четверти просел. Теперь жди, когда восстановится. А, чтоб ускорить процесс, рекомендую со стойками «Крыла бабочки» попрактиковаться.
— Да какая мне ща «Бабочка», Псих. Перед глазами от боли все плывет. А там стойки сложные, требуют концентрации.
— Ну хотя бы попытайся. Все лучше, чем попусту на полу корчиться.
— Да я сдохну ща!
— Это вряд ли. В собственном хранилище отбросить копыта игроку нереально. А вот рубец свежий на груди твоей по новой разойтись запросто может. После чего все регенерация, считай, насмарку. И придется тебе, Дениска, тогда куковать здесь до морковкина заговенья.
— Аааааа!..
Глава 36
Глава 36
— Денис! Чего на людей бросаешься, как полоумный! — дерзнула-таки дать мне окорот «маменька». Но грозный вид топнувшей по полу женщины с легонца подпортил дергающий в нервном тике левый глаз.
— Ай-яй-яй, матушка, — хмыкнул я, ухмыльнувшись до ушей. — Замужняя женщина. Уважаемая, можно сказать, дама. И так скабрезно пареньку молоденькому совсем подмигиваете. Не, я все, конечно, понимаю, долгая разлука с мужем, да и мы с вами так-то по крови ни разу не родственники…
— Как ты смеешь⁈ Мне⁈ Такое!.. — схватившись за сердце, Стефания Власовна стала картинно заваливаться на руки подскочивших сестер-приживалок.
Ко мне же, отстаивать достоинство барыни, сунулись было трое не битых пока отроков… Тверд с Горыней сполна огребли еще пару минут назад, когда, спустившись в подвал, я обнаружил синяк под глазом моей Василисы, и теперь оба отлеживались на дальних койках…
Там, короче, ваще водевильная история вышла. Кинувшаяся мне на шею Васька, увидав разорванную на груди сорочку (кровавые пятна с одежды удалось полностью «отстирать» в Омуте силы, где мне, к слову, покорилась-таки в этот раз коварная третья стойка) и длинный толстый рубец над сердцем, тут же разрыдалась, и уже я, заметив синяк под ее глазом, потребовал объяснений.
Василиса пожаловалась на рукоприкладство Алены Петровны, которая предъявила моей новоиспеченной фаворитке за то, что у всех на виду шашни завела с ее типа будущим мужем. Я, разумеется, тут же направился побазарить с «женушкой» на тему ее охренительной верности и самоотрешенного ожидания сплавленного на Изнанку меня. А придурок Тверд, с приятелем Горыней, решили включить блюстителей правопорядка на вверенной им подземной территории, и заслонили мне путь с объявой: мол, Алена Петровна не желают с вами, барин, сейчас разговаривать. Пришлось выбить по паре зубов тому и другому, а неразговорчивой стерве пригрозить, что, если еще хоть пальцем Василису тронет, я, наплевав на ее беременность, так жопу ремнем отделаю, что неделю потом сидеть не сможет… И лишь после моего ора на забившуюся в истерике стерву Аленку, решилась-таки включить «коменданта общаги» барыня Стефания Власовна, за что тоже чутка огребла под горячую руку от меня словесных люлей…
Дрожащие, как осиновые листья пацаны, невольно отшатнулись под моим яростным взором, но, положив руки на рукояти мечей, снова сделали шаг вперед.
— Че, парни, тоже зубы жмут? — хмыкнул я и, для острастки юных самоубийц, звонко ударил кулаком о ладонь.
— Следок, оставьте его, — простонала Стефания Власовна, усаженная сестрами на лавку за столом.
Отроки с видимым облегчением шарахнулись от грозного меня в сторону.
— Куда же вы, девочки, — беззастенчиво угорал я им вслед.
— Денис, толком объясни: чего тебе от нас надо? — устало спросила «матушка».
— Поужинать соберите и весы дайте! — распорядился я.
— Марфа, Васька, ужин барину! — отдала приказ прислуге Стефания Власовна.
До этого момента безучастной тенью стоявшая у печки мать Василисы, тут же загремела горшками, наливая в одну миску густой наваристый суп, и следом накладывая в другую — ароматную рассыпчатую кашу. Стоявшая возле меня Василиса тоже метнулась помогать родительнице.
Я же, усевшись напротив барыни за стол, от дивного запаха свежеприготовленной еды, потянувшемуся от печи, начал грызть деревянную ложку еще до появления передо мной супа с кашей. Когда же руки любимой выставили, наконец, на столешницу долгожданные миски, я заработал покоцанной зубами ложкой со скоростью отбойного молотка, аж порыкивая от удовольствия.
— Да, успокойся. Никто у тебя не отнимет. Ешь спокойно, — скривилась «мамаша». — Марфа, повтори ему то же самое, а то наш молодой барин сейчас миски грызть начнет.
— Ффуффо оффеффь, ффоффо! — кое-как прочавкал я в ответ.
— Прожуй сперва, непонятно, ведь, ничего, — фыркнула Стефания Власовна.
— Говорю: вкусно очень, просто! — перевел я, проглотив.
— Благодарствуйте за слово доброе, боярин, — поклонилась у печки васькина мать. — Кушайте на здоровье.
— Да он и так уж уплетает так, что щеки трещат, — хмыкнула Стефания Власовна.
— Эффо фофофуффо…
— Ой, да хорош уже, а, — отмахнулась Стефания Власовна. — Ешь спокойно…
Выждав, когда после пары мисок супа и миски каши частота мелькания моей ложки над четвертой миской (с остатками каши) замедлилась до сытой неторопливости, Стефания Власовна возобновила беседу:
— А весы-то тебе на кой?
— Плащ облегчать буду, — тщательно облизав ложку, снизошел я таки до ответа.
— Это еще зачем?
— Надо, раз спрашиваю, — пожал плечами я, отправляя в рот очередную ложку удивительно вкусной гречневой каши.
— Ишь ты, деловой какой! А не боишься, — Стефания Власовна мстительно прищурилась, — что об самоуправстве теперешнем твоем я потом, когда все это безобразие закончится, Артему Любомудровичу расскажу?