Несмотря на мои физические изъяны, он не бросил меня беспомощного умирать от ран, а взялся кормить. Первая же ложка каши встала колом в моём горле. Я закашлялся, а потом снова застонал. Любое движение сопровождалось болью, чуть ли не во всём теле сразу. Видя это, моя уже далеко не молодая нянька мужского пола, решил меня, посадить. Я мычал и кричал, во время моего перемещения в положение полусидя. Потом некоторое время восстанавливал дыхание, иначе поесть бы просто не смог, а мне хотелось. В положении полусидя с моим кормлением дело пошло гораздо лучше, я уже не давился жидкой кашей на вкус напоминавшей овсянку. Съев энное количество, меня потянуло в сон, и я быстро заснул.
Чарес поняв, что Эрит номер два ничего не слышит, да к тому же ещё и говорить не может, вначале расстроился, а потом, подумав, решил, что это только к лучшему. Не услышит того, что он будет говорить Новару и сам ничего не скажет. Сейчас для всех было бы лучшим, чтобы этот парень просто выжил, остальное как-нибудь наладится. Через некоторое время после того, как Эрит-берсерк заснул, в палатке появился граф Катнар, вместе со своей немногочисленной свитой и лекарем-магом. К ним тут же подбежал солдатский лекарь, чтобы ответить на все интересующие графа вопросы.
— Вот он ваше сиятельство! — слуга графа, несколько часов назад задававший Чаресу вопросы, показал на спящего воина. Чарес в это время стоял, склонив голову перед высоким начальством.
— Это и есть тот самый берсерк? — спросил граф, обращаясь к Чаресу.
— Да ваше сиятельство, это он, Эрит Волар, сын барона Новара Волара, — ответил он, не поднимая головы.
— Как он? — граф спросил уже солдатского лекаря.
— Семьдесят две полученных раны, ваше сиятельство. Ничего серьезного, но он потерял очень много крови, чудо что ещё жив до сих пор.
— А старых ран тогда сколько? — удивился граф.
— Простите, ваше сиятельство, старые шрамы не считал, но думаю, что не меньше.
Граф кивком приказал своему лекарю-магу, чтобы он осмотрел Эрита. Как только маг подошёл к кровати, Эрит открыл глаза.
— Как ты себя чувствуешь? — Маг решил, начать осмотр с расспроса о самочувствии. Эрит молчал и внимательно рассматривал посетителей.
— Он не слышит ничего и не может говорить, — пояснил Чарес без разрешения графа.
— А раньше слышал и говорил? — Спросил маг.
— Да.
— Ну, что же, давайте посмотрим и определимся с тем, чем ему можно помочь.
Лекарь-маг принялся водить над телом Эрита руками, при этом что-то нашёптывая себе под нос. Определив, где находится самая опасная рана, он достал из-за пазухи маленький, слабо мерцающий камешек и приложил его к самой серьёзной ране. Камешек ярко вспыхнул и потускнел.
— Очень интересно, очень, — маг, забрав свой камешек, встал. — Ваше сиятельство, серьезных ран нет, но ни слух, ни речь я ему вернуть не смогу, просто не знаю, как. С виду всё в порядке, почему не слышит и не может говорить, мне не понятно. Здесь моих скромных сил на лечение просто не хватит, это какая-то другая проблема, тут менталист нужен, а его у нас нет. Будем надеяться, что молодой и крепкий организм, сам справится с этой проблемой, со временем, конечно.
Граф ничего не сказал в ответ, он просто долго смотрел в глаза, не понимающего что происходит парня и думал. Думал о том, что будь у него десятка два таких бесстрашных воинов, он выиграл бы любое сражение. Граф ценил и уважал таких людей и никогда не считал зазорным, при случае отдать им честь. Так произошло и сейчас. Положив на край кровати туго набитый золотыми монетами кошель, граф приложил правый кулак к груди и слегка поклонился.
Через несколько секунд палатка опустела, гости ушли, оставив и Чареса, и Эрита номер два в некотором недоумении. За всю свою жизнь Чарес не мог припомнить такого случая, чтобы граф отдал честь простому солдату, ну, пусть даже не совсем простому, а баронету, но это всё равно не меняло дела.
— От те на! Расскажу Новару, не поверит. Теперь ты у нас — герой! — сказал Чарес вслух, посмотрев на Эрита, и подумал, — узнать бы ещё, кто ты такой и откуда взялся.
Я проснулся, почувствовав чьё-то присутствие рядом. Открыв глаза, увидел дорого одетую делегацию, стоявшую возле моей больничной койки. Я по-прежнему ничего не слышал, а жаль, узнать, о чём они говорили, очень хотелось. Сам я говорить ничего не собирался, буду играть в молчанку до последнего. Вскоре какой-то мужик стал водить надо мной руками, потом достал маленький светящийся камешек и приложил его к моему животу. По всему телу прошла теплая волна, беспокоящая меня больше всего рана, сразу перестала болеть, я даже вздохнул с облегчением.