– Фрекен! – брезгливо фыркнул он и что-то завопил своим приятелям. Послышался смех. За словами дана крылось нечто более позорное, чем смерть. Топор Олава сам лег в руку. Почти не целясь, я приподнялась швырнула его в усмехающегося дана. Тот осекся, вскинул меч, но отбить удар не успел. Топор врезался в него глубоко и надежно, как в мягкое дерево. Что-то затрещало. Дан схватился за торчащую из груди рукоять, захрипел, словно пытаясь заговорить, но, ничего не произнеся, рухнул на пол и забился в судорогах. «Ненавижу!» – я подскочила к нему, выдернула топор и, едва успев увернуться от брызнувшей в лицо крови, поползла к борту.
На берегу оставались еще двое врагов. Они не видели смерти приятеля, зато слышали его презрительные слова, поэтому открыто шли к драккару и гадко улыбались. Выпущенная мной стрела угодила в вовремя подставленный щит высокого воина. Он ухмыльнулся, что-то сказал своему низкорослому дружку и насмешливо помахал мне рукой. Издевался… Я взяла еще одну стрелу, глубоко вздохнула, нацелила ее в лоб коротышки и выстрелила. Срываясь с тетивы, она завертела расщепленным хвостом и неожиданно для меня самой вонзилась в нахальный глаз врага. Есть! Коротышка ткнулся мордой в прибрежный песок, а факел в его руке зашипел и угас.
Так-то! Будут знать, как насмехаться! Забыв об уцелевшем враге, я вскочила и победно вскинула руки. Радость оказалась преждевременной. Метко брошенный камень угодил в плечо и швырнул меня назад. Борт корабля предательски дрогнул, мир перевернулся, а в рот хлынула противная, соленая вода. Отплевываясь, я кое-как поднялась на ноги. Дан стоял рядом. Волны полоскали подол его длинной рубахи. «Вывалилась, как птенец, и подохну, как птенец. Свернет он мне шею – и дело с концом…» – затравленно глядя на огромного дана, подумала я и неожиданно почувствовала себя слабой и беззащитной. Мужиков такого роста в Приболотье называли не иначе чем Медведями, Силами и Костоломами, а уж драться с ними, не имея в руках мало-мальски пригодного оружия, было полным безумием!
Загребая руками воду, я отступила. Топор Олава валялся где-то на дне под моими ногами и уже ничем не мог помочь. Дан снял шлем. Он и впрямь походил на Хозяина лесов – большого, косматого медведя. Надвигаясь, он что-то сказал по-урмански. Я закусила губу и глупо переспросила:
– Чего?
Он хрипло расхохотался, словно услышал в моем вопросе что-то необычайно смешное.
– Придурок! – разозлилась я и сплюнула. Дан перестал смеяться, приподнял меч и легко, словно играя, шлепнул им по воде. Пискнув, я шарахнулась в сторону и назад. Он ударил еще раз, но уже с другого боку…
Он развлекался! Так кошка играет с уже полузадушенной ею птицей. Я вновь отступила. Вода дошла до горла. Больше отступать было некуда. Я метнулась в сторону. Меч дана преградил путь. Назад! Сверкающий " клинок снова оказался проворней. И тут мне вспомнилось, как охотники берут не вовремя вылезшего из берлоги медведя. Огромного зверя-шатуна невозможно одолеть силой, но его легко обмануть.
Мгновение я глядела на дана, а потом сделала обманное движение в сторону, набрала побольше воздуха и нырнула. Дан зашлепал клинком по воде. Ускользая от опасного острия, я проплыла мимо ног врага, цепляясь за подводные камни, медленно вползла на отмель и подняла голову. Дан стоял спиной к берегу и вглядывался в морскую даль. Сдерживая дыхание и не сводя с него глаз, я на четвереньках выбралась на песок. Что-то мягкое и холодное прикоснулось к руке. Мертвый коротышка! От неожиданности я взвизгнула. «Медведь» обернулся, взревел и пошел к берегу. Теперь он уже не хотел играть.
– Мама, мамочка!
Мои руки отчаянно зашарили по песку и натолкнулись на неподвижное тело мертвеца. Под ним лежало что-то твердое… Грозя раскроить мою голову, меч врага летел вниз. На раздумья времени не оставалось. Я опрокинулась на спину и швырнула в глаза дана горсть песка. Он зажмурился, мотнул головой, но не остановился: «Все, Убьет…» Неимоверным усилием я выдернула из-под ко-ротышки свою находку и, защищаясь, выставила ее вперед. Полуослепший «медведь» всем телом налетел на внезапно возникшую преграду и вскрикнул. Я держала меч! Его острое лезвие легко вспороло куртку и утонуло глубоко в теле врага. Красные глаза дана скользнули по мечу, дотянулись до его рукояти, перескочили на мое лицо и удивленно заморгали. Я потянула оружие к себе. На песок закапала кровь, и, будто надеясь скрыть ее, сверху рухнул дан. Волна подхватила его ноги и поволокла тело по песку. К моему горлу подступила тошнота. Накопившийся внутри ужас неудержимым потоком ринулся через рот.
Рвота была долгой и страшной, но, когда я разогнулась и утерла слезы, внутри не осталось ни вины, ни жалости. Спокойно, не спеша, я вошла в море и отмыла руки от чужой крови. Потом, сама не зная зачем, так же не торопясь вытянула на берег плавающего вниз лицом «медведя»,, обшарила его, на всякий случай вытащила топор и направилась к коротышке. Равнодушно отгоняя орущих над головой чаек, я принялась подтягивать мертвых данов друг к другу. Почему-то казалось правильным собрать их вместе, в тот же отряд, каким они были при жизни.
За этим занятием меня и застали вернувшиеся урмане. Сперва я не заметила усталых, но довольных победой воинов, а потом почуяла на себе внимательные взгляды и подняла голову. Они стояли на берегу и глядели на меня как на чудо – удивленно, недоверчиво и испуганно.
– А-а-а, вернулись, – выдохнула я и указала на мертвые тела. – А я вот тут…
Из молчаливой цепочки воинов вышел Бьерн. На нем уже не было шлема. Белые волосы кормщика бились по ветру, а глаза смотрели сурово и непримиримо, так, словно произошло нечто ужасное.
– Но они хотели сжечь «Рыси»! – Я заметалась в поисках факела и, найдя, вскинула его в вытянутой руке. – Вот! Я просто ждала! Я не хотела их убивать! Так получилось.
Бьерн сделал еще шаг. Кормщик чем-то походил на убитого мной «медведя», и моя рука обхватила рукоять топора:
– Не подходи .
– Успокойся, – тихо сказал он, но я лишь упрямо помотала головой. Мой ум понимал, что Бьерн не сделает ничего плохого, но тело отказывалось повиноваться и все еще защищало себя.
– Успокойся, – еще раз повторил кормщик. Перебивая его, кто-то громко выкрикнул: – Дара!
– Олав! – Я оглянулась на зов своего единственного друга, и тогда Бьерн прыгнул. Топор вылетел из моих рук. Кормщик сшиб меня на песок и навалился сверху. Его губы оказались совсем рядом и почти беззвучно он зашептал:
– Тише, тише, все хорошо… Все закончилось… А я заплакала. Всхлипывая и тыкаясь лицом в измазанную чужой кровью рубаху кормщика, я жаловалась на то, как даны пытались меня убить и как быстро летели на борт горящие стрелы – так быстро, что я не углядела забравшегося врага…
– Тихо, тихо, – неуклюже гладя меня по голове, бормотал Бьерн, и вдруг показалось невероятно важным узнать, что же такое он хотел мне предложить в болотах Березины.
– Потом, – ответил кормщик. —Успокоишься – и скажу. Нынче не самое подходящее время.