Хемфилл потребовал указать дорогу к стратегическому ядру. Бывавший там неоднократно Доброжил тотчас же согласился; туда ведет скоростной лифт, делающий пятидесятимильное путешествие совсем легким.
— Что-то ты ни с того ни с сего вдруг проникся чертовским энтузиазмом, — помолчав, заявил Хемфилл и повернулся к Марии: — Я ему не доверяю.
Этот зложить думает, что он обманывает! Доброжил рассердился; машины никогда не лгут, и ни один достойнопослушный доброжил лгать не может.
Хемфилл принялся расхаживать туда-сюда и в конце концов спросил:
— А можно ли подобраться к этому стратегическому ядру так, чтобы корабль нас не обнаружил?
— Полагаю, такой путь есть, — поразмыслив, ответил Доброжил. — Нам придется захватить запасные баллоны воздуха и пройти много миль через вакуум.
Корабль велел помогать Хемфиллу — значит, надо помогать во всем. Доброжил лишь надеялся, что собственными глазами увидит, как этого зложитя наконец демонтируют.
Вероятно, эта битва разыгралась еще в те времена, когда люди на Земле с копьями охотились на мамонтов. Столкнувшись с каким-то ужасающим противником, берсеркер получил жуткую колотую рану — кратер диаметром в пару миль и глубиной миль в пятьдесят, пробитый серией направленных ядерных взрывов, один ярус механизмов за другим, слой за слоем брони, и остановленных только последним рубежом обороны неживого сердца машины. Берсеркер выжил и сокрушил врага, а вскоре вслед за тем его ремонтные агрегаты заделали пробоину в наружной обшивке, воспользовавшись дополнительными слоями брони. Он намеревался со временем устранить все повреждения, но в Галактике оказалось очень уж много жизни, да притом чрезвычайно упорной и хитроумной. Так или иначе, но боевые повреждения накапливались быстрее, чем он мог ремонтировать себя. Поэтому чудовищная дыра, нашедшая применение в качестве конвейера, так и не была залатана.
Увидев пробоину — ту ничтожную ее часть, которую сумел осветить фонарь шлема, — Хемфилл снова пал духом, ощутив страх и ни с чем не сравнимую мизерность своего бытия. Помедлил на краю бездны и вплыл в нее, инстинктивно обняв Марию одной рукой. Она тоже облачилась в скафандр и последовала за ним, не дожидаясь просьб, не переча ни словом и не проявляя энтузиазма.
Они уже проделали часовой путь от воздушного шлюза, сквозь невесомость и вакуум колоссального корабля. Доброжил исправно указывал дорогу через одну секцию за другой, всячески демонстрируя готовность к сотрудничеству. Хемфилл держал наготове и пистолет, и бомбу, а также футов двести шнура, накрученного на левое предплечье.
Но стоило Хемфиллу увидеть оплавленные края циклопического шрама берсеркера и распознать, что это такое на самом деле, как его едва затеплившаяся надежда на жизнь угасла. Эта чертова железяка сумела пережить такой удар, пусть даже сильно ослабивший ее. И снова собственная бомбочка показалась Хемфиллу жалкой игрушкой.
К ним подплыл Доброжил. Хемфилл уже научил его переговариваться в вакууме, прижимая шлем к шлему собеседника.
— Это громадное повреждение — единственная дорога к стратегическому ядру, минующая все сканеры и ремонтные автоматы. Я научу вас ездить на конвейере. Он довезет нас почти до цели.
Конвейер представлял собой комбинацию силовых полей и исполинских движущихся контейнеров на расстоянии сотен ярдов от стен чудовищной раны, вдоль ее оси. Как только силовые поля подхватили людей, невесомость стала еще более походить на нескончаемое падение, а мимо, подчеркивая скорость движения, проносились в почти непроглядном мраке огромные силуэты контейнеров — кровяных телец, текущих в стальных жилах берсеркера.
Хемфилл летел бок о бок с Марией, держа ее за руку. Различить ее лицо за стеклом шлема было невозможно.
Конвейер являл собой целый новый, безумный мир — миф, сложенный из чудовищ, падений и взлетов. Выгоревший дотла страх Хемфилла перерос в новую решимость. «Мне это по плечу, — думал он. — Здесь этот драндулет слеп и беспомощен. Я сделаю это и останусь в живых, если сумею».
Доброжил увлек их прочь с замедляющегося конвейера, и все трое по инерции доплыли до сферической воронки во внутреннем слое брони, созданной последним взрывом древнего ракетного удара. От воронки — полой сферы поперечником футов в сто — по сплошной броне во все стороны разбегались трещины. На поверхности, обращенной к центру берсеркера, виднелась расщелина шириной с дверь — именно здесь угасла устремленная вперед энергия последнего удара.