– С Хью ничего нельзя планировать, это замкнутый круг, – ответила она. – Он слишком занят, чтобы строить планы, чтобы остановиться и подумать о том, что будущее не ограничивается завтрашним днем и следующей неделей. Он из тех, кто живет текущей минутой. Для него как оно есть, так и хорошо. И лучше, чтобы ничего не менялось.
– А для тебя? Тоже как оно есть, так и хорошо?
– Нет, для меня нет. Я уже несколько лет живу надеждой на перемены. Хотя знаю, что никаких перемен не будет.
– Ну и?.. – Томас вдруг почувствовал любопытство и упрекнул себя за то, что не задавал ей подобных вопросов раньше.
Дженет вытащила палец из книги, загнула страницу и положила роман на подушку. Чуть приподнялась на локте, голову положила на ладонь, а другой ладонью с длинными, покрытыми лаком ногтями провела по волосам, словно раздумывая, стоит или нет отвечать. Кажется, она была естественной блондинкой, но от природы имела волосы более тусклые. Теперь они были совсем светлыми, как у скандинавов, и настолько яркого оттенка, что ее никто бы ни с кем не спутал, завидев издали на улице; иногда они напоминали золотой шлем, освещенный солнцем, лучам которого удалось достать лишь ее одну сквозь летучие оксфордские облака.
– Знаешь, а я только что поставила ему ультиматум, – сказала она холодно, и у нее сразу заострились черты лица, как бывает у глубоких стариков, когда это служит признаком скорой смерти; нос, глаза и губы словно покрылись острыми льдинками, как и красиво выгнутые брови и даже подбородок. – Я дала ему срок до будущих выходных, чтобы он на что-то решился.
– А если не решится, что ты сделаешь? Бросишь его? Надеюсь, тебе известно, что ультиматумы почти всегда оборачиваются против тех, кто их ставит, им же самим это и выходит боком.
– Знаю, разумеется, а уж тем более так будет в нашем с ним случае. И я не надеюсь на какой-то результат. Во всяком случае на результат, нужный мне.
– Нет? А тогда зачем ждать целую неделю?
Она помешкала с ответом. Взяла толстенькую карамельку из стеклянной банки на ночном столике и сунула в рот. Том заметил, как у нее округлилась сначала одна щека, потом другая – казалось, конфета никак не помещалась во рту. Дженет задумалась.
– Знаешь, мы ведь всегда чего-то ждем, даже если твердо знаем, что в итоге все получится иначе. Надеемся, что тот, другой, испугается, сразу вообразит, как сильно будет скучать по тебе, как ему будет трудно без тебя. Но на самом деле ничего такого он воображать не станет и всерьез твои предупреждения не примет. Он ведь привык, что мы не видимся по пять дней в неделю, да так, собственно, и планировал с самого начала. Нет, ничего неожиданного для меня не случится. Просто я подумала, что мой долг – предупредить его заранее, что я собираюсь принять кое-какие меры, и растолковать, какими будут эти меры. Ведь я не просто брошу его, нет. Я испорчу ему жизнь. Просто уйти для меня недостаточно: сколько лет он кормил меня обещаниями, если, конечно, не врал с первого дня. Может, оно и к лучшему. Я впустую растратила эти годы, глотая из ночи в ночь свое одиночество. Зря потеряла уйму времени, и никто мне его не вернет. Если тихо отойти в сторону, ущерб останется неоплаченным. Но раз это так дорого мне обошлось, раз я испытала столько обид, будет справедливо, если пострадает и он.
– Он женат, – заключил Томас.
Дженет изменила позу и при этом тряхнула рукой с браслетами, так что они сползли вниз, потом посмотрела на Томаса с неожиданным удивлением, словно спрашивая себя, с чего это она после стольких свиданий вдруг взялась обсуждать с ним свою личную жизнь. Дженет раскусила карамельку, чтобы было удобнее справиться с ней. Она лежала, чуть раздвинув ноги и так и не надев трусов – они по-прежнему валялись на полу (кажется, она даже не вытерлась, пока Том ходил в ванную, и, очевидно, это было признаком полного отчаяния и уж точно – апатии). Тому внезапно захотелось все повторить, он снова почувствовал желание, которое было трудно усмирить, хотя оно наверняка подогревалось в первую очередь тем, что открывалось его глазам. Совсем недавно он ничего этого не видел, поскольку Дженет стояла, да еще повернувшись к нему спиной. В голове у него пронеслась мысль: “Как такое возможно? Минуту назад я думал, что напрасно сегодня явился сюда, а теперь меня опять разобрало”.