Последнее, видимо, следовало считать шуткой, но мне было не до шуток, даже из вежливости я не стала бы сейчас смеяться.
– Точно сказать не могу, – ответила я. – Кажется, я слышала как-то раз эти фамилии от мужа. Телефонист не мог объяснить мне, где Томас теперь находится, вот я и решила, что кто-то из вас мог бы дать мне более точную информацию. А ведь так оно и получилось. Мистер Рересби, скажите, я действительно говорю с Форин-офисом?
– Конечно, разумеется, – ответил Рересби (Of course, naturally, – сказал он, если быть точной).
– Простите, что я представился вам не по полной форме. Просто был уверен, что вам это известно. Разве вы полагали, будто звоните в какое-то иное место?
– Нет, что вы! И большое спасибо за то, что перезвонили, мистер Рересби. Вы очень любезны. Теперь я по крайней мере знаю, где находится Том и что мне надо подождать несколько дней.
– Возможно, и больше, миссис Невинсон, возможно, и больше.
– Но не забудьте сказать ему, что мне необходимо весьма срочно поговорить с ним. Передайте ему это, пожалуйста, как только представится такой случай.
На этом я закончила наш разговор. Да, придется подождать. Придется подождать, пока он вернется после этих таинственных берлинских переговоров. И только тут я сообразила, что Рересби сказал “в окрестностях Берлина”, а не “в Берлине”. Наверное, я плохо в этом разбираюсь, но тут мне пришло в голову, что за пределами Западного Берлина лежит территория коммунистической Германии, Восточной, то есть ГДР. Поэтому, решила я, туда надо лететь на самолете или существует некое шоссе-коридор, где машины не должны останавливаться и из них запрещено выходить. Но тогда каким образом Томас попал “в окрестности Берлина”? Германская Демократическая Республика, как и остальные страны так называемого железного занавеса, – страна очень закрытая, почти не поддерживающая отношений с Западом. И я понятия не имела, есть с ней контакты на дипломатическом или правительственном уровне или их нет. Или контакты другого рода. Тайные. Совершенно секретные.
На следующий день я позвонила в посольство Ирландии в Мадриде и спросила про дона Мигеля Руиса Кинделана. Был, конечно, риск, что меня соединят с ним, а я меньше всего на свете хотела снова услышать его насмешливый голос, который теперь вспоминала с ненавистью; правда, я в любом случае успела бы повесить трубку, не сказав ни слова. А если поинтересуются, кто его спрашивает, назову выдуманное имя. Это не понадобилось, поскольку женщина, говорившая с заметным акцентом, но на очень правильном испанском, сообщила, что у них нет такого сотрудника. Я попыталась узнать, не числился ли он в штате посольства раньше, так как, по моим сведениям, ждал перевода в другое место.
– Нет, сеньорита, у нас никогда не служил человек с такой фамилией. Или хотя бы с похожей.
Видимо, мой голос звучал молодо, поэтому она назвала меня “сеньоритой”. Тогда я спросила про Мэри Кейт О’Риаду и на всякий случай произнесла эту фамилию в двух вариантах, то есть еще и на испанский манер: О’Рейди.
– Нет, ее я тоже не знаю. А кто вам сказал, что эти люди служат в нашем посольстве?
– Они сами и сказали, – ответила я откровенно, так как немного растерялась.
– Боюсь, они вас обманули, сеньорита. В нашем посольстве никогда не было никакой О’Риады и никакого Руиса Кинделана. Это ведь звучит так же, как генерал Кинделан, да? Наверняка они просто хотели порисоваться перед вами.
Тогда я позвонила Джеку Невинсону, моему свекру. До сих пор ни ему, ни его жене Мерседес, ни даже моим родителям я почти ничего не рассказывала про своих друзей и про свою жизнь, так как еще тлели угли, которые в юности пылали в душах нашего поколения, привыкшего держать язык за зубами, оберегая собственный внутренний мир. Про Кинделанов я тоже ничего им не рассказывала, а теперь спросила Джека, не слышал ли он когда-нибудь чего-нибудь про этих людей и не знает ли, кто они такие.
– Нет, никогда ничего про них не слышал. А почему ты спрашиваешь?
– Просто так. Я познакомилась с ними, и мне стало любопытно.
Первым про случившееся должен узнать Томас. Я никого не хотела волновать понапрасну и не хотела попасть впросак. Томас занимался тем, чем ему положено заниматься. Но на сей раз я все-таки отважилась потревожить Уолтера Старки, несмотря на его преклонный возраст. Он знал абсолютно всех как в дипломатических кругах, так и во многих других, за десятилетия работы успев познакомиться с кучей народу, а кроме того, у него была исключительная память. Но и он ответил мне так же: