Ну а что касается Гая Салливана, то он безмерно удивился, услышав о помолвке дочери и о том, что Клодия не собирается дальше учиться. Но, в общем, принял эти новости спокойно. А румянец, появившийся на его бледном лице, когда Гай услышал первый крик своей внучки, показал, что за его сердце наконец-то можно не беспокоиться.
— Как поживает Старина Рон? — спросил Гай, глядя, как Клодия усаживается напротив него за изящный столик чугунного литья.
— Как всегда.
Клодия откинула голову, подставляя лицо теплому солнцу, и попыталась изобразить улыбку. День прошел спокойно. Отложив все заботы на будущее, она не позволила тревогам одолеть ее и выплеснуться наружу. Все плохое подождет до завтра.
— Живет в свое удовольствие, старый ворчун, — уточнила она.
И больше ничего не сказала — не смогла. Обычная получасовая беседа со стариком, его привычное брюзжание добавили тяжести к той, что уже лежала у нее на сердце. Новые владельцы «Фартингс-Холла», безусловно, не разрешат Старине Рону остаться в любимом гнездышке, не станут платить за «присмотр» в саду, дававший старику ощущение собственной полезности.
Поэтому Клодия запретила себе думать о Старине Рони, как и о потрясении, которое пережила, увидев Брента. Не сегодня.
— Сварить кофе?
Врачи категорически велели отцу отказаться от кофеина и алкоголя, бросить курить. А он, столь же категорически, воспротивился. Зачем расставаться с привычками, которые доставляют удовольствие? — шутил Гай Салливан. Клодия подозревала, что после смерти Хелен, и особенно после того как он узнал о ее любовной связи, жизнь отцу стала не мила.
— Думаю, разочек я могу согласиться и на апельсиновый сок, — лукаво проговорил отец, и на его худом лице появилась добродушная улыбка. — Попробуй угадать, кто звонил и напросился на ужин, пока вы навещали Старину Рона?
Она уже давно не видела отца таким веселым и потому охотно подыграла:
— Судя по твоему виду, Санта-Клаус!
— Не совсем! Хотя… очень тепло. Ты его знаешь: когда-то, мне помнится, ты отнюдь не равнодушно поглядывала на него. Брент Ситон! До чего же красивый парень, думал я всегда, и весьма сообразительный. Странно, что он пробавлялся всякой случайной работой то тут, то там. Мне было жаль, когда он неожиданно исчез из «Фартингс-Холла».
Гай Салливан, говоря все это, с улыбкой наблюдал за Рози, которая сползла с его колен и отправилась за своим мячом, и только поэтому не заметил, как вдруг побледнела дочь.
— Этот парень многого добился. Представь себе, он глава «Холмен-групп». Очень мило, что он позвонил нам, не так ли?
У Клодии сжалось сердце. Этого не могло быть! Не могло! И все же случилось.
— Ты сказал… ты сказал, что он приедет поужинать? — с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, спросила Клодия. — Когда?
— Сегодня вечером. Говорит, с целым мешком хороших новостей. — Гай бросил на дочь недоуменный взгляд. — Что ты волнуешься? Это же приятно — новая компания, свежие разговоры и все такое? К тому же до смерти интересно узнать, как сезонный рабочий превратился в главу такой уважаемой компании, как «Холмен-групп».
Занял место умершего, могла бы ответить Клодия, но вместо этого сказала:
— Пойду принесу напитки.
Она поднялась со стула, голова у нее кружилась. По-видимому, Гай что-то почувствовал, потому что, бросив на дочь озабоченный взгляд, спросил:
— Ты ведь не возражаешь?
— Конечно нет, — небрежно отозвалась Клодия.
На самом деле она возражала. Очень даже возражала. Так возражала, что в туалетной комнате для прислуги ее вывернуло наизнанку. Чувствовала себя Клодия хуже некуда. В зеркале, что висело над раковиной, она увидела измученные глаза на осунувшемся лице. Ну и видок! Нужно собраться с силами. И побыстрее. Клодия никак не могла понять, почему Брент напросился на ужин. Хочет показать свою власть перед лицом их близкого банкротства? Или похвастаться перед Гаем Салливаном, у которого когда-то работал, что теперь в состоянии купить все, даже «Фартингс-Холл», но не станет этого делать, потому что дочь бывшего хозяина поступила с ним несправедливо? Каким Брент себя явит: злобным, жестоким? — этого Клодия не знала. Зато знала совершенно точно, что должна первой встретить гостя, чтобы иметь возможность поговорить с ним наедине и предупредить: она убьет его, если он только заикнется о чем-нибудь таком, что может стоить ее отцу жизни!
Пошлепав себя по щекам, чтобы они хоть немного порозовели, Клодия распрямила плечи, глубоко вздохнула и отправилась готовить напитки.
Остаток дня она провела в тревоге, изо всех сил стараясь не показать этого, так что к тому времени, когда предстояло сменить джинсы и фланелевую рубашку на что-нибудь понаряднее, Клодия превратилась в комок нервов.
Что же надеть? Ее разум, пребывающий в полном смятении, не мог справиться даже с такой ерундовой проблемой. А потому Клодия открыла шкаф и сняла с плечиков первую попавшуюся вещь. Классическое черное платье из натурального шелка, без рукавов, с умеренным вырезом. Просто, но изысканно.
Клодия попыталась вспомнить, когда же надевала его в последний раз. Возможно, на годовщину свадьбы. Но на первую или на вторую? Скорее на первую, потому что ко времени второй годовщины ее внешний вид Тони уже не беспокоил.
Как будто сейчас он кого-то беспокоит, сердито сказала себе Клодия, борясь с молнией на спине.
Она слышала, что отец уже спустился вниз, поэтому придется справляться с проклятой штуковиной в одиночку. Гай заранее решил разжечь камин в гостиной, где она собиралась накрыть стол, — «чтобы гость чувствовал себя уютнее». Днем было не по сезону тепло и солнечно, но вечером могло похолодать. Клодия не возражала: пусть делает, как хочет.
Камин дело десятое. Главное — встретить Брента Ситона раньше отца. Отец сказал, что ждать гостя надо в восемь. Значит, в ее распоряжении еще добрых четверть часа.
Хорошо, что Рози устала после пикника и ее уложили пораньше.
А что, если Брент захочет установить опеку над своим ребенком? — с содроганием подумала вдруг Клодия. После продажи «Фартингс-Холла» и всех выплат по счетам и по закладной нам придется довольствоваться очень скромным жильем, пока я не найду хорошую работу, которая обеспечит нам достойное существование. А до тех пор за ребенком должен будет приглядывать дед, состояние здоровья которого, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Поэтому суд, вполне возможно, встанет на сторону Брента.
Сердце Клодии болезненно сжалось, мысли закружились испуганной стаей. И потому шорох шин подъехавшего к дому и остановившегося под ее окном автомобиля застал ее врасплох.
Но только на секунду.
Клодия рванула молнию и почти одновременно с этим движением оказалась у окна. Так и есть: из «ягуара» выходил Брент. Одетый в светло-серый костюм, подчеркнуто простой, но — сразу видно — безумно дорогой, он выглядел так, как и должен был выглядеть: великолепный экземпляр мужской породы, всем своим видом заявляющий: я-делаю-то-что-мне-нравится. Прежде этого высокомерия за ним не наблюдалось.
Выругавшись себе под нос, Клодия затратила ровно две секунды, чтобы сунуть ноги в туфли, и еще две — чтобы взглянуть на себя в зеркало и убедиться, до чего же она плохо выглядит. Платье, которое некогда облегало пышные формы, висело теперь мешком, подчеркивая изможденность хозяйки. И не осталось времени ни на макияж, ни на то, чтобы переодеться.
Впрочем, какое это имеет, значение? Ей безразлично, что Брент о ней думает. Главное — первой встретить его и любым способом уговорить не огорчать старого больного человека.
Нет, вы подумайте, этот нувориш вздумал явиться раньше времени! Возможно, сделал это намеренно, чтобы вывести меня из равновесия! — кипятилась Клодия. Как я и предполагала, теперь он из кожи будет лезть вон, лишь бы хоть как-то досадить мне.
Ее стремительный бег по широкой лестнице успехом, увы, не увенчался — отец уже сердечно приветствовал входящего в дом Брента Ситона. А тот был — одна сплошная улыбка.