— Кло, послушай, на тебя слишком много всего свалилось. Твой муж занимался делом, которое, судя по всему, хорошо знал. Почему ты должна была тратить свои силы еще и на его работу? У тебя хватало своей. И почему ты не должна была ему доверять? Этот проходимец умел прятать концы в воду, так почему, черт побери, ты винишь себя?
Брент продолжал держать ее в своих объятиях, и Клодия чувствовала, как уходит его суровость.
— Теперь твой дом в безопасности, и Гаю совсем не нужно знать, как он был близок к тому, чтобы лишиться «Фартингс-Холла».
У Клодии кружилась голова, сбивалось дыхание. Ее груди, прижимавшиеся к груди Брента, напряглись и налились желанием. Что делал с ней этот мужчина! Она, как мотылек, летела на огонь, готовая сгореть в его пламени. И не было на земле силы, которая могла бы помочь ей победить этот манок.
— Брент, я очень ценю то, что ты для нас сделал, — прошептала Клодия. — Очень ценю. Хотя, возможно, ты думаешь, что я этого не понимаю.
Клодия позволила своим рукам соскользнуть с его плеч, пальцы ее безвольно разжались и остановились там, где ее груди касались тела Брента. Ей до боли хотелось, чтобы он дотронулся до них, прильнул губами к затвердевшим соскам, провел по ним языком. Нахлынувшие воспоминания приводили ее в исступление, бросали в темную пропасть безумия.
Она теснее придвинулась к Бренту, его сердце, трепещущее под ее пальцами, забилось сильнее. Может быть, он тоже вспомнил?.. Вспомнил магию, чары, наваждение тех дней?
— Тебе не за что быть благодарной. Я тоже извлек из этого урок. — Голос его стал низким, и теперь Брент дышал прерывисто, быстро. Он коснулся губами ее волос, руки его начали скользить по ее телу — от плеч к мягким изгибам бедер и, медленно, обратно. — Я был чересчур суров с тобой, поскольку не понял, почему все пошло вверх дном, — что произошло с вашим бизнесом. — С каждым словом его голос становился тише, невнятнее. — Ты оказалась между двух огней: с одной стороны — муж-мошенник, с другой — потаскушка Хелен.
Имя мачехи на его устах должно было бы привести Клодию в чувство, но этого не случилось. Потребность в Бренте была безмерной, необоримой, как и тогда, когда она с ходу попала в сети любви.
Достаточно было поднять голову, чтобы их губы встретились и все стало как прежде: его жадный рот на ее губах, исступленный восторг при каждом касании, неутихающее желание, сколь бы часто ни соединялись их тела в дикой безумной симфонии любви, и каждый раз — все неистовее…
Руки Брента неожиданно стали тяжелыми, чужими. Он отстранил от себя Клодию, неловко поднялся, подошел к подносу с напитками, налил себе бренди и выпил залпом.
Клодия потеряла ощущение реальности. Где она? Что вдруг произошло? Она, не мигая, смотрела в спину Бренту, чувствуя, как на смену желанию приходит леденящая опустошенность. Глупая, она чуть было не поверила, что он тоже ощущает прежнее магическое притяжение их тел! Глупая, глупая…
И откуда она взяла, что он растроган, что жалеет ее? Должно быть, легкие угрызения совести, не больше.
Клодия услышала его голос — обычная спокойная интонация:
— Думаю, ты была права. Если Рози по тебе скучает, давай вернемся. Я придумаю какой-нибудь убедительный предлог, чтобы объяснить наше преждевременное возвращение. У меня остались кое-какие неотложные дела. Завтра с утра пораньше я займусь ими, а ты сложи вещи и купи подарки для Рози. Словом, если ты встанешь, а меня нет, не паникуй.
Брент опустил глаза под напряженной голубизной ее взгляда. Впервые в жизни Клодия видела, что ему неловко.
Неужели смущен? — удивилась она. Смущен тем затрепетавшим в нем чувственным жаром, который он вдруг ощутил, коснувшись меня? Хотел проявить доброту, хотел меня успокоить и вдруг…
Клодию потрясло откровенное желание, которое она прочитала на потемневшем лице Брента. Но он отступил, и едва ли его можно за это винить.
Клодия казалась самой себе смешной и униженной.
— Почему ты не ложишься? — спокойно спросил Брент. — У тебя был трудный день.
Клодия поднялась, провела руками по бедрам. А может быть, мне нужно извиниться за то, что я так цеплялась за него, объяснить это своей эмоциональностью, горечью воспоминаний, к которым он вернул меня своими вопросами?
Пока она собиралась с мыслями, Брент резко сказал:
— Ради Бога, Клодия, иди спать.
7
— Мамочка! Папочка!
Рози оказалась у ворот раньше, чем Брент успел выключить зажигание.
У Клодии упало сердце. Как естественно девочка назвала Брента папочкой, хотя никто на этом не настаивал! После скромного свадебного приема Рози просто предложили, если она хочет, называть нового маминого мужа папой.
Рози начала карабкаться на садовую решетку. Клодия торопливо вышла из машины, открыла ворота и стиснула в объятиях свое сокровище.
Привлеченный восторженными криками Рози, на ступеньках парадного входа появился Гай.
— Что-нибудь случилось? — удивленно спросил он. — Я думал, мы не увидим вас целую неделю.
— Нет-нет, ничего особенного, — успокоил его Брент. Он уже вышел из машины и стоял рядом с Клодией, улыбаясь дочери. — Привет, малышка. — В одной руке Брент держал яркий пакет, а другой обнимал Клодию за плечи. — У нас для тебя кое-что есть. Мы свои обещания держим. — Затем, обращаясь к Гаю, он пояснил: — К несчастью, возникла одна проблема, которую, как считают мои партнеры, разрешить могу только я.
Как же легко он лжет! — возмутилась Клодия. И мне придется ему подыгрывать: отец должен верить, что это брак, заключенный на небесах, что его дочь нашла наконец свое счастье.
Рози выскользнула из ее объятий и протянула ручонки к обещанному подарку, но Брент усмехнулся:
— Пошли в дом, малышка. Там ты свой подарок и получишь. — И быстро зашагал вперед.
Клодии ничего не оставалось, как последовать за ним.
Путешествие из Лондона прошло едва ли не в полном молчании. Во время короткого ланча в придорожном кафе они перебросились несколькими фразами, вот, пожалуй, и все. Клодия никак не могла избавиться от чувства неловкости за свое поведение накануне, а Брент, казалось, витал мыслями в каких-то заоблачных далях.
Клодия все еще не понимала, почему он вдруг захотел вернуться в «Уиллоу-коттедж». Неожиданное участие, которое вчера проявил Брент, говорит о том, что у него все-таки есть сердце. Разумеется, когда речь идет о его дочери.
Она с легкой улыбкой на губах наблюдала, как Рози виснет на руке вновь обретенного отца, подталкивающего ее к входу в дом.
Гай, шагая рядом с Клодией, сказал:
— Эми отправилась в магазин, но, если вы голодны, я быстро что-нибудь приготовлю.
— Спасибо, мы перекусили по дороге, пап.
Клодия взяла отца под руку, и они вместе вошли в небольшой холл. Ни Брента, ни Рози уже не было видно, но сквозь закрытую дверь гостиной доносились их голоса: оживленный лепет девочки и теплый ласковый голос Брента.
— Хотя чашечка чаю, пожалуй, не помешает. Я сама приготовлю. Ну, как вы тут устроились?
— Очень хорошо, — ответил Гай, похлопав ее по руке. — Не помню даже, когда я чувствовал себя так спокойно. У меня словно гора с плеч свалилась. Никогда не думал, что буду так говорить, но до чего же приятно иметь «Фартингс-Холл» только для себя, не видеть постоянного мельтешения чужих людей. И это все благодаря твоему мужу. Жаль, конечно, что вам пришлось так быстро вернуться из свадебного путешествия.
По-видимому, отец собирается бесконечно стоять в холле и болтать, подумала Клодия, но затем сообразила: должно быть, он пытается убедить меня, что все чудесно, что прерванный медовый месяц никакое не бедствие, в жизни всякое бывает.
Она улыбнулась — вернее, заставила себя выдавить улыбку — и затараторила: