— Дело не в деньгах…
— Ах да! Возможно, ваша глубокая забота о моем здоровье и безопасности проистекает из того факта, что вы еще не получили от меня свои драгоценные рекомендации?
— Я могу задать вам тот же вопрос, сэр. — Ее глаза засверкали. — Почему вы так заботитесь, чтобы я не рисковала понапрасну, пока служу у вас? Потому что я нужна вам в хорошем состоянии, чтобы вы продолжали использовать меня в качестве приманки в вашей ловушке для леди Эймс? Я всего лишь кусочек сыра, на который вы намерены ее поймать?
— Если и так, вы, без сомнения, самый дорогой сыр, который я когда-либо покупал. Мне остается только надеяться, что вы окажетесь необычайно вкусной.
— Сэр, вы самый трудный хозяин, с которым я имела несчастье встретиться за все время своей работы.
— Вы не устаете это повторять. Но все объясняется тем, что я очень хорошо плачу, не так ли?
— Да как вы смеете утверждать, что моя заинтересованность в вашем благополучии исключительно меркантильная?
Эдисон мог бы поклясться, что услышал треск и грохот, с которыми рухнула каменная стена его терпения. Звук был так же громок, как трубный глас.
— Давайте узнаем, насколько ваш интерес ко мне немеркантилен, Эмма.
Он резко подался вперед, прижав ее в угол сиденья.
В то мгновение, когда их губы соприкоснулись, Эдисон понял, что спокойствие Эммы было таким же обманчивым, как и у него. Девушка рывком высвободила руки и крепко обняла его за шею.
Неистовая страсть, нараставшая между ними, вырвалась наружу. Эдисон удивился, что сиденье под ними не воспламенилось.
Губы Эммы раскрылись под его губами. Ее пальцы вцепились в его волосы.
У нее наверняка есть в Лондоне любовник, подумал Стоукс, но сегодня она хочет его.
Пока он сражался со своим фраком, Эмма несколькими поспешными движениями распустила его галстук. Она была дурманящей на вкус, пьянящей и пряной — и неотразимой. Такого аромата не было ни у одной из женщин, которых он целовал за свою жизнь.
— Эдисон!..
Ее шелковые юбки колыхались вокруг его ног. Он расшнуровывал корсаж ее платья до тех пор, пока крепкие маленькие округлости не легли ему в ладони. Он почувствовал, как один из отвердевших сосков уткнулся в ладонь. Сладкий, жаркий запах ее тела смешивался с запахом трав. Эдисон внезапно представил ее принимающей ванну перед огнем и почти утратил остатки самоконтроля.
Он со стоном оторвался от ее губ и наклонился, чтобы захватить зубами тугой, набухший сосок. Эмма затрепетала и выгнулась в его руках.
Подсознательно Стоукс ощущал покачивание кареты, слышал приглушенный шум улицы и цоканье лошадиных копыт по булыжнику. Но все это казалось очень далеким.
Эмме удалось вытащить его рубашку из брюк. Эдисон чувствовал, как она повозилась с застежкой, а потом бросила. Вместо этого девушка засунула ладони под ткань. Почувствовав ее пальцы на своей голой коже, он сильно вздрогнул.
Эмма тут же остановилась.
— Я сделала вам больно? — быстро спросила она. — Это сюда ударил вас бандит?
Эдисон поднял голову и посмотрел в зеленые моря ее глаз.
— Если и так, то твое прикосновение — это все, что мне нужно, чтобы залечить синяки. Пожалуйста, не останавливайся!
— Но если он…
— Не останавливайся… — Эдисон склонил голову к ее шее. — Умоляю тебя!
— Очень хорошо… — Эмма, казалось, задыхалась. Сначала осторожно, а затем с удвоенной энергией она провела пальцами по его коже.
— Вы такой сильный, теплый и очень крепкий!..
Его позабавило сквозившее в ее голосе изумление.
— А ты очень, очень мягкая.
Он собрал ее юбки и поднял их до талии. Из-под полуопущенных ресниц Эмма следила, как он рассматривает ее.
В свете ламп кожа ее бедер приобрела золотисто-сливочный оттенок. Сверкающие капельки влаги висели на крутых рыжих завитках, отмечавших то место, где ноги смыкались. Эдисон услышал какой-то хрип и понял, что это его собственное дыхание.
— Эмма, если ты не хочешь, скажи сейчас.
Она вытащила руки из-под его рубашки и взяла его лицо в ладони. Ее пальцы слегка дрожали. Мгновение она пристально смотрела ему в глаза, затем мягко улыбнулась.
— Кажется, все правильно, — прошептала она.
Эдисон не знал, как понять ее странные слова. От желания, отразившегося на ее лице, у него закружилась голова. Он на мгновение закрыл глаза, не до конца убежденный, что все это ему не снится. Когда же он поднял ресницы, то увидел, что Эмма все еще смотрит на него с безрассудным, напряженным ожиданием.
Его охватило неистовство голода. Он подчинился мощным силам, которые завладели им, и расстегнул брюки, чтобы освободить свое отвердевшее орудие.
Когда он коснулся ее, она судорожно вздохнула. Девушка была влажной и жаждущей под его ладонью.
Больше Эдисон ждать не мог. Он с силой, глубоко вошел в тугой, влажный проход.
Протестуя, она слабо, сдавленно вскрикнула. Ее ногти сквозь рубашку вонзились в его плечи.
Эдисон был потрясен:
— Эмма!..
Он никогда раньше не занимался любовью с девственницей. Куда бы Эмма ни ходила сегодня днем, она была не у любовника.