Саида прислушалась. Дочь задышала ровно и глубоко. «Уснула,» – подумала Саида с облегчением.
Прошло несколько дней. Дочь почти не разговаривала с Саидой, старалась как можно больше времени проводить вне дома. Саида терпела и молчала. Как-то в один вечер, когда все улеглись, младшие дети засопели, а муж захрапел, Саида тихонько подошла к кровати дочери и села на краешек. Дочь резко отдернулась, отвернулась к стене. Саида ровным спокойным голосом стала рассакзывать своим детям эту печальную историю. Она не была уверена, что её слышат старшие сыновья, не знала, слушает ли её дочь или заткнула уши. В какой-то момент ей стало всё равно. Она рассказывала и рассказывала в темноту про свою жизнь, перед глазами пробегали непростые молодые годы, слёзы лились из глаз тихим ручейком, и с каждой минутой ей почему-то становилось легче. Впервые в жизни Саида говорила так долго. Закончив рассказ, она пошла в комнату к мужу и впервые за последние дни спокойно уснула.
Не смей трогать мать!
После ночного признания Саиды Альфия перестала убегать из дома, стала помогать маме в домашних делах без всяких напоминаний и просьб. Но держалась, как чужая. С мамой всегда мрачная и суровая, с младшими братьями – строгая, со старшими – вежливая и деловая, между тем, Саида знает, что Альфия – весёлая и общительная девочка. Тяжело Саиде слышать, как она весело и без остановки щебечет за забором у калитки с подругами. Вот бы она дома была бы такая весёлая! Но некому подсказать, что Саиде нужно делать. А сама она не знает. Альхамдулиллях, не убегает из дома – это уже хорошо. Зато с Рахимом стало сложно. У Рахима трудный характер. С ним всегда было сложно, с рождения. А сейчас – особенно. На днях был такой случай. В последнее время Карим стал больше пить. Почти каждый день к вечеру напивается. Редко буянит, как в молодости, но иногда бывает. Особенно если старших нет дома. Старшие сыновья и Альфия часто втроём ходят в клуб – смотреть кинофильмы.
Одним вечером Саида решила заговорить с выпившим мужем о холодильнике. А когда ещё говорить, если он каждый день выпивший? Появилось, мол, на свете такое чудо, холодильник называется. Уже некоторые деревенские учителя купили себе. Говорят, очень удобная вещь. Неплохо бы и нам это чудо приобрести. Муж разозлился. А то он не знает, что такое холодильник? Он вперёд её, дуры, услышал о холодильниках. Только где взять деньги на покупку такой дорогой вещи? У них нет денег, и вряд ли в ближайшее время появятся! Тут совершенно неожиданно для себя Саида вспыхнула: «Пил бы меньше, были бы деньги на холодильник! Посмотри на себя – ты же уже стал пьяницей!» Смахнув со стола тарелку с супом, Карим вскочил, подлетел к сидящей напротив у края стола Саиде и стукнул кулаком, костяшкой кулака, меж глаз. Голова Саиды дёрнулась назад и ударилась затылком об стену. Карим повернулся и ушёл в комнату. Саида не сразу поняла, что случилось. Поняв, быстренько побежала в сени – приложить что-либо холодное ко лбу. Но к тому времени на лбу уже была довольно большая шишка.
Младшие дети, игравшие в большой комнате, ничего не услышали и не поняли, продолжили играть в свои шумные игры.
К тому времени, когда вернулись из кино старшие, у Саиды на лбу была большая синяя шишка, оба глаза заплыли. Дети ничего не спросили. Чего спрашивать-то? Только душу теребить!
Рано утром Карим сел за стол завтракать, как ни в чём не бывало. Вдруг из большой комнаты вышел Рахим в одних трусах и майке. Очень длинный и очень худой, с длинными руками и ногами, с большой головой и с большими крепко зажатыми кулаками, со взъерошенными волосами, весь бледный и дрожащий, он был просто страшен. Подошёл и наклонился над сидящим за столом отцом, заглянул в его глаза с ненавистью и прошипел: «Хочешь пить – продолжай. Быстрее сдохнешь! Но не смей трогать мать! Запомни: если ещё раз её ударишь, убью! Клянусь!» Повернулся и медленно пошёл в комнату. Её дитя. Её маленький сынок. От него веяло силой. Он не шутил. И Саиде стало страшно.