По службе он для меня в этом месте — посторонний военный человек. Можно ли в таком случае ему не рапортовать? Что сказано о такой ситуации в уставе? Я же занят конкретным делом! И высокий гость, видя меня остолбеневшим, приложил руку к своему головному убору и тихонечко спросил:
— Что это за плакат?
Я опомнился и глубоко вздохнул:
— Стенная газета нашего управления, товарищ генерал!
— Так-так-так… Вижу, — ответил он. — Давайте взгляну. Сегодня я, к сожалению, газету не видел.
Цепкий взгляд высокого гостя остановился на колонках текста и на рисунках солдата-художника.
Мне, рядовому солдату, столь простецки разговаривать с генералом не доводилось. И я отвечал часто невпопад. Правда, мышление мое вскоре вошло в норму. Генерал разговаривал таким тоном, словно я — тоже генерал.
Что же было помещено в данном номере нашей стенгазеты «По зубам!»? Ничего особенного. Мы, собственно, плелись в хвосте «Крокодила». Помещена самодельная критика в адрес капиталистического мира. Острее всего высмеивали коварных японцев, повесивших на наших границах страшилище — Квантунскую армию.
Они, японцы, совсем недавно посягнули на священные рубежи нашей родины. Не только у Хасана в Приморье, но и на Халхин-Голе. В ответ получили по зубам. Мы, авторы материалов стенгазеты, по существу нового слова не сказали.
На последней колонке сочиненный мною сатирический «Романс самурая», а также четверостишие, посвященное кумиру наших курсантов, и моему в том числе, — командарму, генералу Берзарину. И совпадение произошло невероятное — материал стенгазеты читает самолично герой нашего произведения.
Что же содержал мой «Романс самурая»? Скучноватое, шаблонное:
А насчет того военачальника, разгромившего полчища захватчиков, оккупировавших высоты Безымянная и Заозерная, сказано было, что божественный микадо Хирохито воспылал к победителю симпатией. Хочет видеть его в числе своих приближенных. По прогнозу, они — самураи — могут рассчитывать на такой триумф:
Положив руку на мое плечо, Николай Эрастович спросил меня:
— Ваше творчество?
— Мое, — признался я.
— Думаю, что вам можно пробиваться в большую прессу.
Я ответил:
— Профессия журналиста требует колоссальных знаний. Мне надо учиться и учиться.
Генерал сказал, что ему приходилось быть политическим комиссаром, заниматься печатью, идеологией. Без серьезной подготовки не обойтись. И еще что-то говорил мне. Тут к генералу подошел, громыхая сапогами, незнакомый мне майор, они обменялись репликами, я запомнил фразу: «Хозяин у себя», и они быстро ушли.
Глава третья
БЕЙСЯ ТАМ, ГДЕ СТОИШЬ!
Мне довелось быть свидетелем отправления войск из Хабаровска на запад в январе 1941 года. Нынче не могу вспомнить, почему я оказался в тот день на товарной станции Хабаровск-II. Наверное, выполнял какое-то поручение штаба. Там — комендатура, там — склады — их мы, курсанты, порой навещали. С фельдъегерской сумкой, с кобурой на ремне, «лицо неприкосновенное», мог я ходить где угодно.
Хмурое утро. Мороз под тридцать. Все кругом заиндевело, скрипит и потрескивает. Вся станция была заполнена воинской частью. «Это стрелковый полк», — заключил я.
Красноармейцы и сержанты — в шинелях, кирзовых сапогах и зеленых касках. На платформах стоят покрытые брезентом грузовики, повозки, полковая артиллерия, противотанковые пушки. Да, это пехотинцы. Заканчивается погрузка людей в товарные вагоны. Прикидываю в уме: для полностью укомплектованного полка требуются четыре-пять эшелонов. Значит, здесь — стрелковый батальон со спецподразделениями.