— Господа, — вещал Владимир Петрович, воспользовавшись встроенным в экзоскелет громкоговорителем, — несмотря ни на что, мы не должны сдаваться! Мы выстояли этой ночью, выстоим и этим днем. Осталось совсем немного, я обещаю, что деяния ваши не будут забыты!
Седой кривился, уж больно все это было похоже на политагитацию 80-х годов. «За Родину! За комсомол!», тьфу, слушать тошно. Радовало же сталкера то, что идти и вправду осталось немного. Скоро придется перевести костюмы в режим повышенной сопротивляемости — чем ближе к ЧАЭС, тем выше уровень радиации.
Отряд выдвинулся, когда окончательно рассвело. Теперь уже и Маклер был недоволен скоростью продвижения. Но, равняясь на самого медленного бойца, всем приходилось немного снизить темп, что его, как второго ветерана Зоны напрягало не меньше, чем практически полная тишина, установившаяся вокруг. Точно обволакивая одеялом, наступая на пятки, цепляясь за оружие и экзоскелеты эта неестественная тишина затопила собою Зону на несколько километров вперед.
Собственный голос тонул в ней, точно, в сиропе, и слова выходили обрывочными, точно стоило им быть произнесенными, они, имея огромную удельную массу, срывались вниз, спеша к земле под действием резко возросшей гравитации.
Карлоса разбудила Лиза, тыкающаяся в незащищенную щеку мокрым носом. Лишь только на востоке небо сделалось серым — молодой шаман был на ногах. Сегодня Зона не баловала солнышком и хорошей погодой. Вообще, Карлос не мог припомнить другого солнечного дня, кроме, как вчерашний. Говорят, в среднем их бывает не больше десятка, быть может, двух за год.
Молодой шаман сегодня чувствовал себя гораздо увереннее, Тропа более не была чем-то отдельным от привычной картины мира, он больше не испытывал неприятных ощущений, при попытке разглядеть, куда же в следующий момент необходимо свернуть. Лиза трусила рядом, а на почтительном расстоянии держалась стая слепых псов.
По мере того, как они продвигались, особей в стае становилось все больше. Уже не только слепые и черные псы, перерыкиваясь между собой «держали строй», к ним присоединились крысиные волки и парочка изуродованных мутациями почти до неузнаваемости, собак неизвестной масти, которых и ученные с Янтаря наверняка не смогли бы никак классифицировать.
Мутировавшие собаки мастерски избегали аномалий. Здесь не было молодняка, который с недопонимания сигналов окружающей среды сдуру влетал в жарки, или, напуганный выстрелами, кидался в птичьи карусели, или воронки. На защиту мама-Зона выставила лучших бойцов.
Иногда Карлос ежился от пристальных взглядов прикованных к нему. Он не мог объяснить это логически, но сейчас он являлся не кем иным, как вожаком стаи. На границе сознания у молодого шамана мелькнула мысль: «быть может, вовсе не я сейчас веду их за собой, кто знает, может это делает Лиза, показывая своим воинам, что, человека нельзя трогать, со мной он?». Но все сомнения остались позади, когда он посмотрел на происходящее внутренним взором, убедившись, что энергетические нити протянуты от него, что стая улавливает и «слушает» его команды, ровно, как и Лиза.
Как ни удивительно, овчарка почти не хромала, а ведь прошло совсем немного времени, более того, она выглядела едва ли не бодрее, чем в день, когда они встретились у шаман-горы.
По мере того, как воздух становился более холодным и колким, Карлос понимал, что приближается к цели. Теперь он чувствовал присутствие «монолитовцев» как-то иначе, нежели прежде. Это был не взгляд с высоты, ни энергетические нити, а выжженная сухим льдом борозда в общей гармоничности переплетений энергий Зоны. Где свинцовые пули настигли жертв — зияли не затянувшиеся раны, а где упали на землю, он заметил росток аномалии фрост.
Молодой шаман поежился, оттого каким холодным было присутствие этих людей. Неведомая раньше злоба наполнила его сердце, но Карлос знал, что поддаваться нельзя. «Никто не виноват в том, что создан таким, каким создан, — внушал он себе, — в конце концов, для них это также путь понимания и очищения. Они либо осознают свои ошибки, либо нет».
Мысль упорно додумывалась по иному сценарию: «или ошибки осознают их». Это смутно было похоже на тот момент, когда поезд в московском метрополитене доезжал до последней станции, и машинист говорил: «граждане пассажиры, поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны». Карлос про себя всегда договаривал: «вагоны, вы можете быть свободны». Немного позже, уже после 2008 текст заменили на нейтральное: «просьба выйти из вагонов», но молодой шаман запомнил именно ту фразу, ведь в стране наступившего социализма даже вагоны метрополитена нуждались в освобождении.