— Ты не понимаешь, чего хочешь лишить человечество! Новый революционный способ накапливания и передачи информации.
— Какой ценой? Кто им воспользуется, когда цикл объединения энергий S-поля и Монолита завершиться?
— Но позвольте, а как же ваш пример! Он доказывает, что путешествия во времени возможны, мое изобретение гениально, нужно только немного доработать его, возможно, перенастроить, — глаза Шутина лихорадочно двигались. Он готов был пойти на что угодно, чтобы уговорить шамана.
Маклер продолжал стрелять в пустоту, но патронов в рожке больше не осталось, спусковой механизм жалобно щелкал.
— Не нужно стрелять, убив меня, вы не решите проблемы, — уверенно сказал Карлос, видя, что рука Владимира Петровича дернулась, чтобы вытащить пистолет из кобуры на бедре.
Однако безумного ученого было уже не остановить, он рванул рукоять на себя. Его руки тряслись, а пот застилал глаза. Возможно, в замкнутой экосистеме его экзоскелета кончился кислород. Карлос всем своим существом ощутил темный порыв ветра, ворвавшийся в комнату.
В следующий момент раздался негромкий хлопок. Повисшую на миг тишину прорезала автоматная очередь. Шаман упал на пол, инстинктивно прикрывая голову руками. На пороге в клубах дыма стоял Седой. В руках его был странной конструкции автомат Калашникова. В том, что это был именно АК, у Карлоса сомнений не было. Точно черные ленты — капли мертвой воды свисали с подствольника.
Из пульта управления S-полем повалил черный жирный дым. Экзоскелет Шутина был пробил, точно картонка, и сам он сейчас распластался в луже крови с бесполезным браунингом в руке.
— Уходи, — сказал Седой, и голос его отразили закопченные стены небольшого бункера, — ты выполнил то, что должен, — род человеческий не безнадежен. Ты — шаман, и ты будешь жить.
Карлос с трудом поднялся на ноги; несмотря на противогаз, становилось труднее дышать, а резиновые части костюма начинали ощутимо жечь кожу. В помещении начался пожар, и пламя его не было похоже ни на какое другое, которое доводилось видеть шаману.
Он выбирался на ощупь. Сложно было сказать, что именно помогало ему выдерживать правильное направление. Черный ветер, источаемый Монолитом, стих, но, несмотря на это, все энергетические потоки вокруг Карлоса прибывали в полном хаосе, закручиваясь небольшими смерчами, вгрызаясь в израненную свинцом и минами землю, выгоняя кенгов и тушканов из их потайных нор.
Шаман медленно двигался вперед, его точно ослепили. Это было похоже на бесконечный гомон голосов в радиоэфире. Карлосу казалось, что еще совсем немного, и он сойдет с ума. С трудом он содрал с рук резиновые перчатки. Кожа на ладонях немного покраснела, и в некоторых местах пошла пузырями. С таким же остервенением он содрал с себя противогаз. Здесь все обстояло гораздо лучше. Резина, из которой он был сделан, являлась гораздо более прочной, и не успела подвергнуться воздействию высоких температур настолько глубоко.
Карлос почувствовал себя гораздо лучше, избавившись от этих деталей экипировки, а как только мокрый холодный нос Лизы ткнулся ему в руку, а шершавый язык прошелся по кончикам пальцем, он улыбнулся.
— Теперь все хорошо, — шепнул он, больше себе, чем собаке, — теперь все будет хорошо. Нам бы добраться домой…
Болотный Доктор строго настрого запретил нам подходить к ПДА, а сам снимал некоторую необходимую информацию при помощи зеркала и артефакта «пленка». Мы с Варом изнывали от безделья и неизвестности. Мне казалось, что если пройдет еще один час и мы не узнаем хоть каких-нибудь новостей, то мы плюнем на все и пойдем за Карлосом, пойдем к Припяти, чтобы узнать удалось ли ему и Гуру остановить Шутина, или… О втором варианте думать не хотелось никому, поэтому мы расхаживали из угла в угол то и дело поглядывая на архаичные часы с кукушкой, а Болотный Доктор пытался урезонить нас.
Мне казалось, что прошло уже несколько дней, что я уже совершенно здоров, что могу идти, что я обязательно выдержу. Неизвестность — вот что было страшнее всего. Изоляция.
— Да у вас, друзья мои, похоже, информационная ломка, — констатировал Доктор, качая головой, — всем нам нужно успокоиться, я уверен, что скоро мы все узнаем.
Когда Иван напоил нас каким-то странным чаем, больше похожим на липовый отвар мы действительно успокоились. Вар дремал, а я сидел на колченогом табурете, глядя в одну точку, и думал, что еще совсем немного и тайны мироздания откроются мне.