Выпустив последний патрон, я укрылся за деревом, Зоркий и Карлос оказались неподалеку от меня. Они еще вели огонь по оставшемуся в меньшинстве противнику.
Говорят, Зоркий серьезно продвигался в запериметрье по службе, но последние события в мире сурового российского капитализма сильно его подкосили. Большего я не мог бы о нем сказать, даже опираясь на сетевые слухи, но большего и не требовалось, чтобы понять, что именно двигало человеком на пути в Зону.
Зоркий протянул мне еще несколько рожков. Похоже, они неплохо подготовились.
— Тут неделю кряду происходит черте что, — бросил он, приближаясь к противнику, когда мы поняли, что Янтарь остался за нами, — предлагаю в срочном порядке навестить яйцеголовых, сдается мне, что именно они выпустили очередного джина из бутылки.
Ни я, ни Вар не сопротивлялись командованию Зоркого, скорее наоборот, легко переложили на его плечи руководство нашим импровизированным отрядом. Карлосу и Кобре повезло меньше нашего. Кобра едва держался на ногах, а Карлос накладывал давящую повязку на лапу не пойми откуда взявшейся огромной немецкой овчарке.
Сперва мы удостоверились в том, что жизнь Кобры была вне опасности. Мы оставили его вместе с небольшой группой «долговцев», чтобы они осмотрели тела монолитовцев, а сами направились к лаборатории на Янтаре. Признаться, у меня было очень много вопросов к тамошним обитателям. Собака поскуливала, припадая на поврежденную ногу, я мог поклясться, что из ее глаз текли настоящие слезы.
— Она мне жизнь спасла… — тихо произнес Карлос.
Я коротко кивнул. Острая жалость стиснула сердце. Уж чего-чего, а в Зоне никого жалеть не приходилось. Я убивал людей и мутантов фактически без разбора, трезво отдавая себе отчет в том, что если ни ты, то тебя. А теперь полузабытые чувства всколыхнулись во мне.
Когда мы двигались к Янтарю, выверяя буквально каждый шаг и поминутно сканируя местность всеми доступными нам детекторами, я оглянулся на секунду, заметив, что Карлос остался там вместе со страхующей группой бродяг, пришедших сюда, по-видимому, по зову «Долга». Мне было тревожно, дурное предчувствие сжимало горло, но, несмотря на это, я сделал следующий шаг.
На Янтаре, во всяком случае, в той лаборатории, которую я оставил в этом времени, я знал каждый уголок. Но что-то неуловимо изменилось здесь, а я никак не мог понять что именно. Входные люки не были заперты, и нам не пришлось ничего вскрывать. Впереди шел Зоркий, без отмычек, сам выверяя свой путь, а мы страховали. На ПДА светились и другие «долговцы», видимо, что-то там на их территории такое случилось, что решились столь радикально вмешаться. Ну да ладно, сейчас будет окончательно ясно.
Когда мы прошли отсек предварительной очистки, внутри нас ждал полный разгром. Живых в лаборатории, должно быть, не осталось. Как только ПДА соединились с местной сетью, на экране показались лишь серые точки, что означало — объект признаков жизни не подает.
— Они отвлекали нас, — выплюнул Вар.
Я оперся о косяк.
Второй раз за этот нескончаемый день мне стало грустно. Даже, наверное, не грустно, а тошно. Тошно от того, что происходило вокруг. От того, что наши усилия оказались напрасными. От того, что мы ничего не сумели исправить, и если верить Сфинксу, то именно в это время произойдет интеграция вируса шума.
Но именно в тот момент, когда я готов был опустить руки, и уже мог думать только о том, чтобы вернуться в «100 рентген», взять самое нелепое и опасное задание, вдруг одна из точек мигнула желтым.
Стоянов был жив. Так называемая «синяя аптечка», созданная учеными для быстрой регенерации тканей, пришлась как нельзя кстати. У меня она была всего одна такая, но размышлять о том, использовать или нет, я даже и думать не мог. Выбор был очевиден.
Лаборант открыл глаза. Он был очень слаб, и, судя по всему, каким-то образом сумел схватить приличную дозу радиоактивного облучения.
— Я знал, что кто-то придет, — слабо улыбнулся парень, — если бы ни «золотая рыбка», быть бы мне на том свете… все очень плохо… вы даже не представляете, насколько, — уже по-деловому закончил он.
— Представляем, — бросил я, — куда пошел Шутин?
В глазах лаборанта я увидел неподдельное удивление. Однако, он не терял времени зря:
— Насколько я понял, они направляются к «монолиту», каким-то образом он уговорил сектантов, они помогают его безумной идее. Я хочу, чтобы вы знали… этот лжеученый, пробивший немалые инвестиции под свою исследовательскую контору «ВЕСК», которая вот-вот должна была начать функционировать в пустующих помещениях нашей лаборатории, извратил все идеи Степана Евграфовича… а вчера случилось что-то совсем из ряда вон выходящее… — парень закрыл глаза, переводя дух. Пот лил с него градом — это работали новейшие разработки ученых по регенерации поврежденных тканей. Вар вколол ему антирад, а я подставил плечо. И все мы направились к выходу.