— Завтра будет выброс, — практически в один голос сказали мы. А после я продолжил, — нам следует найти укрытие и позаботиться о раненых.
Конечно, имуностимуляторы и имеющиеся в наших аптечках средства помогали сталкерам, снимая боль и ускоряя заживление ран. Те, кто был контужен, постепенно приходили в себя, но хирургов среди нас не было, а извлечение пуль из мягких тканей не входит в начальную подготовку.
Карлосу удалось помочь своей подопечной. С помощью сборки артефактов он сумел вытянуть осколок из раны, полученной Лизой. Собака хромала, но упорно шла за ним. И в этой картине было что-то такое знакомое и родное, что я мог поклясться, что знал этого человека ни один десяток лет. Другие сталкеры, сменяясь по очереди, несли наспех сооруженные носилки с раненными товарищами. Я не знал многих, но странное, проснувшееся с новой силой, чувство долга заставляло меня поддаваться этому инстинкту вместе со всеми.
Я боюсь прослыть неонацистом, но мне запомнилась одна поучительная история. Однажды американские морпехи, получив сигнал SOS, помогли советским матросам, шлюпку которых во время учений унесло в открытый океан. Они дрейфовали несколько дней. Американцы были сильно удивлены тем, что они не ссорились, и не пытались причинить друг другу каких-то увечий, они делили между собой картофелину на пять частей, но не бросили самого ослабшего за борт, стараясь оставить ему большую часть.
Есть что-то в нашей крови такое, что и теперь держало нас вместе, и заставляло сталкеров из соперничающих группировок помогать друг другу. Когда мы сделали очередной привал, Кобра еще раз доказал мою правоту. Он рассказал о схроне в пяти километрах от нашего пути. Там можно было оставить раненных на время выброса, пополнить запас боеприпасов, и самим налегке двинуться к коллектору. Говорят, его давно не использовали как убежище или схрон, потому что там поселился контролер. Но сейчас нас устроило бы и такое укрытие. Для одного даже матерого мутанта нас было слишком много.
Я слышал в барах рассказы о том, что взрослая особь данного вида способна с помощью своих пси-способностей управлять максимум пятью людьми. Но стоит заметить, что для того, чтобы приобрести такие способности, мутант должен был прожить в Зоне не менее двух лет, что встречалось довольно редко. Выбросы так же уносили жизни мутантов, если те вовремя не находили укрытие, да и человеческий фактор давал о себе знать.
Весной бывало так, что у этих тварей начинался гон. Видимо, осталось в них что-то от обыкновенной природы. Мутанты, не разбирая пути, перли на заградительные сооружения, на периметр и дальше, иногда пулеметные вышки не выдерживали. Когда на фундаменте, к примеру, сэкономили при постройке, солдаты гибли целыми ротами, а нечисть выплескивалась в запериметрье, и тогда заградительные барьеры отодвигали ровно настолько, насколько успели залезть мутанты. Каким-то непостижимым образом им удавалось притянуть за собой свою родную среду и, то там, то здесь, границы Зоны становились шире. Аномалии возникали в деревнях и лесах, которые до той поры считались нормальными, и даже не входили в километровую санитарную зону.
Я видел гон мутантов, когда попал в будущее, но он был вызван искусственно. То ли дело в весеннем обострении… Я не знаю, как назвать это по-другому — когда зверье, ревя и вопя, прет на автоматы, сметая все на своем пути, пока военные, наконец, не наносят решающий удар.
Сперва, как говорят старожилы, все это было не так заметно. Ну подумаешь, одна-другая тварь вырвалась, ну, убили, привезли обратно, или сожгли. Только спустя пять или шесть лет эта весенняя миграция показала свою истинную силу.
Когда мы шли к схрону «Свободы», я размышлял над тем, что мне довелось повидать за два последних года, думал о будущем, о Карлосе, как будто запрещая себе представить тот хаос, который начнется здесь, а позже выплеснется в запериметрье, если мы не остановим Шутина и его последователей. Почему одержимые наукой люди чаще всего сходят с ума? Почему военные чины до последнего уверены, что разработки ведутся согласно их плану? На мгновение мне показалось, что я слышу не свои мысли, когда цепочка моих рассуждений привела меня ко вреду, который человек приносит Зоне своими беспрестанными изысканиями.
Я нервно огляделся, ища источник пси-атаки. Все члены отряда сохраняли спокойствие, и как будто ничто не предвещало опасности. ПДА не были активированы, а детекторы жизненных форм молчали.
Я все еще опасался слаженной пси-атаки бюрреров или слепых псов под управлением Черного пса, или хуже — крысоволка, но на самом деле, самым страшным нашим врагом сейчас был практически любой вооруженный человек. Наше продвижение сильно замедлилось из-за раненных, но о том, чтобы бросить товарищей, рискующих жизнью ради нас, не могло идти и речи.