Тоорул молча выпрямился, не обращая внимания на слова Горда. Развернулся и, широко ступая, подошел к своей свите. Миновал коня и приблизился к одному из двух гвардейцев в часто простеганных кафтанах и островерхих шишаках. Воин держал перед собой, на передней луке седла, что-то маленькое, завернутое в гладкий шелк словно в мешок. Но в ткани были дырки и щели, будто бы для дыхания.
Тоорул склонился над ним – произнес пару слов, которые, даже если и услышало постороннее ухо, никто бы не повторил. У гвардейца был вырван язык, о чем знали все в окружении молодого наследника.
Хунгур кивнул, Тоорул вернулся к заместителю кагана, склонился над ним, ухватил за отвороты кафтана под шеей, встряхнул.
– Югурта Горд! – произнес. – Ты должен был оставаться опорой и орудием воли кагана. Как хороший конь или добрый пес. Ты потерял свои умения, утратил лицо, потому что допустил к моему отцу предателя и бешеного волка. А потому ты бесполезен, как сломанный меч, как расплетшаяся нагайка. И за ошибки твои тебя живьем посадят на деревянное место, а позже отсекут мошонку и вырвут язык.
Горд не стал молить о пощаде. Лишь трясся, точно слова до него не доходили.
– Забрать его! – Тоорул кивнул гвардейцам. И тогда Югурта буквально вырвался у него из рук, две слезы скатились по его покрытым пылью щекам.
– О великий, ты сделаешь, что пожелаешь, я… верно служил, я не… это предал Баатур, а лендич прошел испытание.
– Знаю, знаю, мой сладкий, милый, вежливый слуга, – сказал Тоорул и вдруг положил руку на голову Горда. Гладил его как послушную кобылку, как малое дитя, как жену. – Знаю, что ты хотел как лучше. И за это я тебя отблагодарю.
– Прости меня, о великий, трижды величайший… каган.
– Нет. Не прощу. Но остановлю пока наказание, если окажешься послушным и сделаешь для меня сейчас одну вещь.
– О-о-о господин, да-а! Сделаю все.
– Ты сбережешь положение, достоинство, члены и голову. Но ты должен спасти орду. Иначе ее разнесут мечи лендичей.
– Я сделаю все.
Тоорул вздернул голову Горда вверх и заглянул ему в глаза.
– Возьми двух моих молчаливых гвардейцев. И еще двух манкуртов, которые тебя слушаются. Езжай сперва к моему брату Альбеку, а потом к Тингизу. Вызови их, говоря, что Горан хочет увидеться. Но не говори им, что случилось.
– О-о-о да, господин!
– По дороге убей их без пролития крови. А тела привези, накрыв попоной. Понял? Их смерть за твое страдание.
Югурта покивал.
– Если ты меня предашь, знай, что братья не будут столь милостивы, как я. Обрекут тебя на муки, а отряды их – уйдут с поля битвы. Поэтому выбирай: я – или их смерть. Я и орда – или деревянный помост.
Горд не задумывался. Ударил челом так, что, казалось, выбил дыру в песке.
– О-о-о мой каган! Сияние солнца, благородная птица…
– Ступай. Нет времени!
Тоорул не смотрел на него, но пошел к телу отца, присел. Прикоснулся рукой к ране на его груди, поднял окровавленную ладонь, поставил себе кровавый знак на лбу.
А потом снял шишак, сорвал с головы мертвого кагана огромный колпак с рогами и… надел на свою. Поднялся, посмотрев на мертвое тело.
– Накройте его и держите рты на замке, – приказал гвардейцам из Дневной стражи. – Кто бы ни пришел, ничего не говорите. Снимите с кагана кафтан и отдайте мне, иначе орде придет конец! Матерь-Земля и Великое Небо дают мне наследие. Отныне я стану вашим каганом!
Поднялся крик, лязг оружия, огромный стяг выровнялся, забился на весеннем ветру.
– Джочи! – крикнул Тоорул посланнику. – Подай мне коня! Бейте в набаты, пусть кабланы готовятся к бою. Я сам встану во главе их! Вперед, быстро!
По гвардии и слугам Горана прошла дрожь. Едва заметно затрепетали ладони, сжимающие бунчуки и древки; склонились головы, сжались рты, закусились губы. Кабланы… Кабланы. Слово – как змеиное шипение – жуткое, жестокое, неведомое…
Свист и удары нагаек вырвали хунгуров из забытья. Гвардейцы Тоорула уже сошли с лошадей и теперь гнали слуг прочь, бегом; к последнему труду и делам во имя нового кагана.
Удар полка Младшей Лендии настиг орду, что слала стрелу за стрелой в левый фланг сражающихся посреди поля рыцарей. Увидев атакующую лаву бронированных всадников, роты, ощетинившиеся остриями копий и рогатин под склоненными вперед, трепещущими флагами, хунгуры огрызнулись нескладным залпом стрел. А потом начали разворачивать коньков и убегать, чтобы увеличить дистанцию с лендичами, получить пространство, а затем развернуться снова и послать врагам смертоносную тучу стрел.
Ничего не вышло! Рыцари Младшей Лендии летели на шренявитах – легчайших и быстрейших конях, скорых как птицы и при этом крепких словно кованое железо. Не дали разорвать дистанцию, не позволили отскочить. Ударили, будто железная лавина, в смешанные клубы орды.