| I tell you, Keawe, I shall save you with these hands, or perish in your company. | Слушай меня, Кэаве: я спасу тебя вот этими руками или погибну вместе с тобой. |
| What! you loved me, and gave your soul, and you think I will not die to save you in return?" | О Кэаве! Ты так любил меня, что сгубил свою душу, и ты думаешь, я не отдам свою жизнь, чтобы спасти тебя? |
| "Ah, my dear! you might die a hundred times, and what difference would that make?" he cried, "except to leave me lonely till the time comes of my damnation?" | - Ах, моя голубка, ты можешь отдать ее хоть сто раз - разве это что-нибудь изменит? - воскликнул Кэаве. - Только оставишь меня в одиночестве влачить свои дни, пока не придет час расплаты. |
| "You know nothing," said she. | - Ты ничего не понимаешь, - возразила Кокуа. |
| "I was educated in a school in Honolulu; I am no common girl. | - Я не простая, неграмотная девушка - я училась в школе в Гонолулу. |
| And I tell you, I shall save my lover. | Г оворю тебе, я спасу моего возлюбленного супруга. |
| What is this you say about a cent? | Один цент, сказал ты? |
| But all the world is not American. | Но разве одни только американские деньги в ходу на свете? |
| In England they have a piece they call a farthing, which is about half a cent. | В Англии, например, есть монета, которая называется фартинг, и она равна примерно половине цента. |
| Ah! sorrow!" she cried, "that makes it scarcely better, for the buyer must be lost, and we shall find none so brave as my Keawe! | Ах, горе, горе! - воскликнула Кокуа. - Нет, это нам не поможет: ведь тот, кто купит бутылку за фартинг, уже пропал, а разве сыщется хоть один такой отважный человек, как мой Кэаве! |
| But, then, there is France; they have a small coin there which they call a centime, and these go five to the cent or thereabout. | Но есть еще Франция, и там имеет хождение мелкая монета под названием сантим, и этих сантимов дают пять, не то шесть за один цент. |
| We could not do better. | Ничего лучше не придумаешь. |
| Come, Keawe, let us go to the French islands; let us go to Tahiti, as fast as ships can bear us. | Собирайся. Кэаве, едем на французские острова. Сядем на корабль, и он быстро доставит нас на Таити. |
| There we have four centimes, three centimes, two centimes one centime; four possible sales to come and go on; and two of us to push the bargain. | А там уже можно продать бутылку за четыре сантима, за три, за два, за один сантим. Подумай: есть возможность еще четыре раза продать бутылку, и нас двое, чтобы заняться этим! |
| Come, my Keawe! kiss me, and banish care. | Ну же, поцелуй меня, мой Кэаве, и прогони тревогу прочь. |
| Kokua will defend you." | Кокуа не даст тебя в обиду. |
| "Gift of God!" he cried. | - Ты божий дар! - воскликнул Кэаве. |
| "I cannot think that God will punish me for desiring aught so good! | - Не верю я, чтобы господь бог мог покарать меня за то, что я возжелал обрести такое сокровище! |
| Be it as you will, then; take me where you please: I put my life and my salvation in your hands." | Пусть же все будет, как ты сказала: вези меня, куда надумала, вручаю тебе свою жизнь и свое спасение. |
| Early the next day Kokua was about her preparations. She took Keawe's chest that he went with sailoring; and first she put the bottle in a corner; and then packed it with the richest of the clothes and the bravest of the knick-knacks in the house. | С утра Кокуа начала собираться в дорогу; она взяла сундучок Кэаве, который он брал с собой в плавание, и прежде всего запихнула в угол на самое дно бутылку, а сверху положила самые дорогие одежды и самые диковинные безделушки, какие были в доме. |
| "For," said she, "we must seem to be rich folks, or who will believe in the bottle?" | - Ведь нас должны считать богачами, - сказала она, - иначе кто же поверит в волшебную бутылку? |
| All the time of her preparation she was as gay as a bird; only when she looked upon Keawe, the tears would spring in her eye, and she must run and kiss him. | Собираясь в путь, Кокуа все время была весела, как птичка, и лишь порой, когда она украдкой поглядывала на мужа, слеза мутила ее взор, и тогда, подбежав к нему, она нежно его целовала. |
| As for Keawe, a weight was off his soul; now that he had his secret shared, and some hope in front of him, he seemed like a new man, his feet went lightly on the earth, and his breath was good to him again. | А у Кэаве будто камень с души свалился; теперь, когда он открыл свою тайну Кокуа и перед ним забрезжил луч надежды, он словно возродился; ноги его опять легко ступали по земле, и он уже больше не вздыхал. |
| Yet was terror still at his elbow; and ever and again, as the wind blows out a taper, hope died in him, and he saw the flames toss and the red fire burn in hell. | Но все же страх не совсем оставил его; временами надежда начинала угасать в нем, подобно тому, как гаснет на ветру слабый огонек свечи, и тогда перед глазами его снова бушевало адское пламя и колыхались огненные языки. |
| It was given out in the country they were gone pleasuring to the States, which was thought a strange thing, and yet not so strange as the truth, if any could have guessed it. | Они тут же распустили слух, что отправляются для развлечения путешествовать в Штаты, и все немало этому удивились, но дознайся кто-нибудь до истины, так, верно, удивился бы еще больше. |
| So they went to Honolulu in the Hall, and thence in the Umatilla to San Francisco with a crowd of Haoles, and at San Francisco took their passage by the mail brigantine, the Tropic Bird for Papeete, the chief place of the French in the south islands.
|