— Не отказался бы лечь, — признаюсь устало. — А ты… как всё сделаешь… — на миг осматриваюсь в новой комнате. Зал. Просторный, но весь заставленный шкафами, полками и диковинными вещицами. Посреди диван. Меня к нему аж тянет. Даже сил набираюсь: — А ты рядом… — Арина с шага сбивается, на меня с изумлением и нескрываемым страхом. Только сейчас понимаю, как двусмысленно прозвучало, поэтому усмехаюсь: — Не мечтай, мелкая ещё… Да и я не в форме…
Краска стыда так ярко окрашивает личико девчонки, что опять глухо посмеиваюсь, а когда взглядом прослеживаю за пунцовыми пятнами на девчонке и ныряю в порванный вырез платья, где видна молодая, но уже налитая грудь в очаровательно простеньком бюстике, очередной смешок застревает поперёк глотки. Я ведь только собой занят, и нуждами собственными. А то, что Арина… так и носится, в чём вернулась домой, даже в голову не пришло.
— Сама переоденься, — киваю отстранённо, Аря смущенно свободной рукой рваные края декольте придерживает:
— Хорошо.
— И рядом со мной ложись. Я не в том состоянии чтобы мелких насиловать, но будет лучше, если ты близко будешь. На тот случай, если мне хуже станет. Номер телефона не теряй. Условия остаются прежними.
— А тебе может стать хуже?
— Не исключено, — не хочу лгать. Предупреждён — вооружён. — Мне бы антибиотиков, — сажусь на диван, куда помогает опуститься Арина. — У тебя есть? — глупо, но спрашиваю. Да и нужно что-то говорить, пока укладываюсь. Не стонать же от боли, как девица нетерпеливая.
— Н-нет, — мотает головой Аря. — Хотя, — чуть кривится, — полгода назад я сильно заболела и мне выписали что-то. Но не уколы, а суспензия.
— Тащи, глянем, — киваю благосклонно.
— Угу, — несколько коротких кивков от девчонки. Она скрывается в другой комнате, и уже вскоре возвращается с подушкой и одеялом. Ухаживает за мной: удостоверяется, что мне удобно и шагает к ближайшему закрытому серванту.
Отворяет боковую дверцу. Ковыряется недолго, выуживает небольшую коробку. На журнальный столик возле меня размещает. Принимается перебирать баночки и коробочки:
— Правда, там по возрасту, — задумчиво ворчит и чуть виновато дёргает плечом. — О! Вот оно! — демонстративно баночку выставляет с картинкой красной ягоды.
— С ароматом клубники? — меня потряхивает от смеха. Я бы спошлил, да лучше промолчать. И так девчонка вся на нервах.
Арина заметно смущается. Глаза отводит.
— Что есть. На другое рецепт нужен.
— Ладно, мелкая, давай и я в твою ясельную группу запишусь — разводи. Только чуть дозировку увеличь! — наставляю нарочито строго.
Аря преображается как подросток-озорник, которого похвалили. Расцветает улыбкой. Хоп — уже скрывается в коридоре.
— И от живота… — вдогонку кричу-шиплю. — В смысле от расстройства что-нибудь глянь, а то… антибиотики раздражают кишечник…
Ариша молодец. Готовит лекарства в рекордные сроки и находит в волшебной шкатулке и уголь активированный, и линекс. На столике перед ущербным мной выставляет, а пока принимаю-запиваю, уходит заниматься делами…
ГЛАВА 6
Бес
Просыпаюсь и некоторое время соображаю, где я. Сознание ещё рассеянное, башка страшно гудит. И всё вокруг смутно знакомое и вместе с тем — ни хрена не знакомо!
Когда различаю чужое мирное сопение и тепло, скашиваю глаза в ту сторону. Арина! Спит, сидя на полу, но рядом со мной, уместив голову на своих руках, близ моей. Уже одета в домашнюю одежду — штаны и рубашку с длинным рукавом.
Смотрю на девчонку: на трепет ресниц, плавную линию носа, чёткие полосы бровей, мягкие губы.
Русые волосы в лёгком беспорядке, но милом и естественном.
Ловлю себя в момент, когда почти касаюсь её головы.
Что делаю? Не стоит ошибки совершать. Тем более прикипать к девчонке душой. Она одна из… тех, кто меня не волнует. Она для меня ничто!
Зло отдёргиваю руку:
— Мелкая, подъём! — собственный хриплый голос бьёт по ушам.
Арина не то тихо стонет, не то недовольно мычит. А мне не нравится моя реакция на этот звук! Потому что… телу нравится.
Твою ж!
— Ты голодом меня уморить хочешь? — раздражаюсь на себя и свою дико-неуместную возбуждённость.
— М? — разлепляет сонные глаза девчонка. Некоторое время глядит непонимающе. Промаргивается, подслеповато рассматривает, и уже в следующий миг виновато улыбается:
— Простите, Дима, — мягко так, бархатно и нежно. И тембр этот… охриплый, меня похлеще пера надрезает. — Уснула, — винится невинная порочность. — Сейчас… — порывается встать, а я зачем-то за руку хватают. Девчонка растерянно упирается взглядом в мои пальцы, словно я на нее кандалы нацепил, но она настолько смиренна, что принимает новую реальность.