* * *
И остался я один… Несколько минут лежал неподвижно, переваривая информацию, которую только что получил.
Это что же получается? Секретная операция, важнейшая операция, а я о ней ничего не знаю, находясь в том же самом временно-пространственном периоде? Меня, как щенка, туда-сюда пинают… Обидно.
А Филимон назначен ответственным!.. Еще обиднее… Ну да, он — более опытный, он — бес заслуженный и проверенный, а у меня репутация…
Но я же не полный идиот!.. Знай я, в чем дело, всеми бы силами Филимону помогал! А меня… Аж в Америку запузырили, на другой континент, за тысячи километров отсюда!..
Ну, положим, в Америку я сам провалился… По собственной глупости… Но Филимон-то хорош! Мог бы и включить меня в операцию по дружбе — хотя бы мелкие поручения выполнять! Ведь это такая честь — быть вписанным в историю бесов!.. Обидно.
А как, наверное, обидно Гавриле сейчас!.. Томится ни за что ни про что в застенках вместе со свирепым разбойником и надоевшей сварливой женой, терзается самыми худшими предположениями относительно моей судьбы, не предполагая, что по камерам, возможно, рыщет уже бес — оперативный сотрудник Филимон или его нелюди…
Подумав о Гавриле, я дернулся, попытавшись подняться. Цепи зазвенели и натянулись. Я рванулся изо всех сил. Скрипнули вороты, скрипнули цепи, осыпая перхотную ржу. Топчан даже не шелохнулся…
Вот гадство! И пошевелиться не могу, и колдовать не в силах!..
Пожалуй, в такой ситуации можно было бы рискнуть и прибегнуть к магии, но как? Ноги скованы, руки скованы — как пассы делать?
Тем не менее я еще подергался, надеясь на чудо. Чуда не произошло — цепи держали крепко, а вороты, сработанные из цельных бревен, мне не сломать… Жутко.
Так, так, так… Не надо унывать — надо думать. Думать и еще раз думать. Ведь безвыходных положений на самом деле не бывает, правильно? Как-то можно исхитриться и освободиться… Как?.. Надо думать…
Попадал ли я раньше в подобные передряги? Да сколько угодно. Только вот цепями меня никто никогда не сковывал. И на курсах повышения квалификации ничего не говорили о том, как грамотно освобождаться от кандалов. Несомненный пробел в бесовском образовании!..
Так, хорошо, с бесами всё ясно… А как бы на моем месте поступил человек?
Тут я вспомнил одну из недавних моих клиенток — девицу из Западной Баварии, где, как известно, производятся лучшие порнофильмы в мире. Ее забавник-ухажер приковал наручниками к спинке кровати и, вместо того чтобы немедленно приступить к исполнению своих обязанностей, вышел до ближайшего магазина купить сигарет — подшутить думал таким образом…
Шутки не получилось — забавника сбил грузовик, когда он прикуривал первую сигарету из только что приобретенной пачки… Бавария ведь не Россия, где на пачках пишут: «Минздрав предупреждает — курение опасно для вашего здоровья». Может быть, прочитав такое, шутник и не стал бы курить на проезжей части…
А девица, промаявшись двое суток в пустом гостиничном номере, вслух высказалась в том смысле, что душу бы продала за свободу…
Дежурный случайно поймал сигнал, и я вылетел на помощь. Легкое было задание, потому что ключ от наручников висел прямо над кроватью на гвоздике. Я справился за минуту… А вот кто другой из бесов раньше чем через два часа от прикованной девицы не отошел бы! И не факт, что, подустав, он освободил бы бедную любительницу острых ощущений, а не заказал бы в номер пиво, пиццу да не вызвал бы приятелей из преисподней…
Ага, значит, девица нашла выход, а я нет?.. Ну ей-то проще… Люди могут, попав в безвыходное положение, вызвать беса и таким образом спастись… А мне кого вызывать? Тут кричи, не кричи, если кто и придет — бестолковый нелюдь или какой-нибудь надзиратель-палач…
У девицы, между прочим, только руки были прикованы, а ноги — свободны… Теперь я оценил, какое это счастье — иметь несвязанные нижние конечности! Ими хоть поболтать можно в воздухе — тоже развлечение. Опять же почесаться, если постараешься, конечно.
Ой, зря я об этом! Как только подумал про «почесаться» — тутже зазудело между лопатками!..
Я потерся спиной о топчан, со страхом ожидая продолжения. Общеизвестно: если чего-то сделать нельзя, то немедленно начинает хотеться именно этого!..
Зачесалось правое плечо… Потом левое…
Ну, с этим я еще кое-как справился, использовав небритые щеки.
А потом зачесался лоб… Потом между глаз… Потом и сами глаза…
Очень скоро зудела вся поверхность моего несчастного тела, словно я полчаса назад подвергся мощной атаке комариной стаи… Что я вынес!
Ужаснее всего был зуд в ладонях, под коленками и на кончиках рогов! От отчаяния и безысходности я даже орал — к счастью, на мой зов никто не откликнулся… И зачем только придумали дыбу и прочие страшные на вид орудия пыток? Достаточно просто привязать пытаемого к жесткой неудобной лавке и оставить так на продолжительное время… Попробуйте, если не верите!
В конце концов, издерганный, измученный и уставший, я уснул. Задремал, то есть, на минутку… Догадайтесь, что мне снилось?
Бескрайняя прерия… Легкий утренний ветерок… Синее-синее небо, под которым я скачу иноходью, поднимая клубы желтой пыли, — свободный и счастливый…
ГЛАВА 3
Скрип двери ворвался в мое сновидение неожиданно. Я сразу очнулся и приподнял голову, напряженно вглядываясь в расцвеченный факельным пламенем полумрак, — кто там?.. Мне показалось, что вернулся Филимон, одумавшись и решив-таки меня освободить. Я даже закричал радостно:
— Филя! Дружище! Наконец-то!
— Сейча-ас, касатик… — продребезжал совсем не филимоновский голос. — Кто тут у нас отдыхает? А я вот тебе еду притащил… Ешь до отвалу, а не наешься, так я еще принесу. Мне не трудно. Лишь бы ты, касатик, жив-здоров был. До завтрашнего утра… Ф-фух, последняя камера — и на сегодня всё!
Дедок Никодим вполз в камеру задом наперед, волоча за собой уже знакомую мне кадушку. Поставил ее на пол и обернулся ко мне, вытирая пот с морщинистого лба.
— Филимон… — севшим от ужаса голосом проговорил я. — Дружище…
— Какой-такой Филимон? — встревожился Никодим. — Где?
Я молчал, холодея. Вспоминал все гадости, которые рассказывал про этого старикана мой бес-коллега. Случилось самое паскудное из того, что могло случиться. В мою камеру забрел не кто иной, как палач!
Никодим подошел ко мне близко-близко и сощурился.
— Где-то я тебя видел, — сказал он. — Ага! Ты из тех колдунов, про которых я начальству сообщил!
Я молчал, соображая, что же предпринять.
— И в цепя-ах… — протянул Никодим, облизываясь.
Трусцой он сбегал к двери, выглянул и, видимо, самому себе сказал:
— Никого нет…
Вернулся ко мне, потирая руки.
— Работа на сегодня почти закончена, — пробормотал он, мутнея глазами и становясь всё оживленнее, — старуха меня не ждет, так что можно немного и…
Он не договорил — просто несколько раз сжал и разжал пальцы, точно хищная птица когти. И я всё понял…
Удивительно, как любимое дело преображает человека! За минуту Никодим из дряхлой развалины превратился в сияющего энтузиаста — престарелого, конечно, но еще полного сил…
— Погоди, касатик, сейчас…
Никодим нагнулся и вытащил из-под топчана деревянный ящик, в котором неприятно лязгнули какие-то железяки. Они походили на хирургические инструменты — только несколько варварского вида.
— Что бы ты ни собирался делать, — проговорил я, косясь на железки, — имей в виду: Филимон — мой друг!
— Друг, друг, — согласился Никодим, вдохновенно перебирая инструменты, — знаем… И батюшка-государь у тебя в родне ходит… Так что если я тебя хоть пальцем трону, то мне худо будет… Слышали… Я, касатик, сорок лет в застенках работаю заплечных дел мастером! Чего только не наслушался… Прямо диву даешься: человек в цепях лежит, к пытке готовится — а всё равно грозится!
— А ну прекратить! — крикнул я, не зная, что еще предпринять. — Указания насчет применения ко мне физического воздействия были?! Сгною! Уволю! Неужели у тебя никаких других дел нет, кроме как безвинного беса мучить? Ведь почтенный старикан, внуки, должно, ждут…