Я даже вскрикнул от изумления, но опричник на меня не обратил никакого внимания, размеренно продолжая свою работу.
— Принимай, хозяйка! — раздался позади знакомый голос.
Я обернулся. В дверном проеме показалась голова Гаврилы. Он втолкнул в избу большую вязанку дров, отряхнул ладони одну о другую и осведомился:
— Хватит столько?
— Хватит пока, — откликнулась Заманиха. — Еще б водички — совсем хорошо было бы.
— Ты, бабка, вконец обнаглела! — вякнул Гаврила. — Я что — нанялся в услужение к тебе? Я — воеводин сын, между прочим! Негоже мне черную работу для ведьмы выполнять!
Он заметил меня и облегченно вздохнул:
— Проснулся наконец…
— Ага, — сказал я. — Аты, надо полагать, не скучал без меня…
— Соскучишься тут, — проворчал Гаврила. — То дымоход ей почистить, то дровишек нарубить, то воды наносить…
— Дак я ж старая, — прошамкала от печки Заманиха. — Рази ж мне самой по хозяйству справиться? Ведь не для себя — для дорогих гостей стараюся!
— Принимать на постой командировочных, — заметил я, — одна из основных обязанностей оператора-консультанта.
— Истинно так, батюшка, — закивала Заманиха, явно ни слова не поняв из моего уточнения.
— А что там у нас на заднем дворе член вражеской группировки делает? — осведомился я.
— Что, батюшка? — переспросила Заманиха.
— Только утром от опричников по полям бегали! Суток не прошло, а они уже тут объявились! — строго пояснил я. — Вы что — замирились с ним?
— А… этот-то? Ефимка? — догадался Гаврила. — Я ж говорил, что сюда только тайными тропками пробраться можно. А кто напрямик пойдет, аккурат на заколдованную лужайку выйдет. И будет потом сам не свой.
— Кажный день туды хожу, — добавила и Заманиха, догадавшись, о чем речь, — случайных путников подбираю. Старая ведь, по хозяйству одной не управиться…
— Да-а… — только и смог сказать я. — А еще говорят, что рабский труд экономически не выгоден!..
Я вышел из избушки (вернее будет сказать — спрыгнул). Приблизился к опричнику, похлопал его по плечу, но он не обратил на меня никакого внимания. Пощелкал пальцами перед носом — ноль эмоций, как говорится.
— Не видит он тебя, — высунулась в окошко Заманиха, — не видит, батюшка, и не слышит. После моей лужайки еще часика два такой будет. Что скажу, то и сделает. А супротив пойти не сможет. Разве только помычит. Как работу свою выполнит, я его потихоньку обратно отправлю — прочь из лесу. Он и не вспомнит, где был и что делал…
Наклонившись, я заглянул парню в глаза: пустые, ничего не выражающие гляделки — как у завсегдатаев китайских опиумокурилен. «Туп-туп» — стучал его пестик, разминая на дне ступы в порошок какие-то пересохшие травяные стебли.
— Покажешь мне как-нибудь эту лужайку, — приказал я. — Интересно!.. Ты, Гаврила, боярам недовольным подкинул бы идейку: заманить опричников на Заманихину лужайку, огородить ее трехметровым забором, закинуть им пару сотен ступок с пестиками, и пусть себе общественно-полезным трудом занимаются, чем людей тиранить!
— О как! — восхитился Гаврила. — Ну бес, ну умом востер!.. Жалко только, что все опричники на лужайке не поместятся. А то бы…
Он не стал договаривать, красноречиво погрозив во все стороны пудовыми кулаками.
Заманихе, видно, затея тоже понравилась: при удачном ее осуществлении она была бы обеспечена бесплатной рабочей силой по гроб жизни.
— А нельзя ли, батюшка, так и сделать? — оживилась она. — Вы б с детиной парочке опричников кишки-то выпустили, а как они всей ордой на вас набросятся, бежали бы к лужайке…
— Во кровожадина! — хмыкнул Гаврила довольно громко.
— Ладно, — поспешил я сменить тему разговора. — Стемнело — самая пора приниматься за дело. Пойду познакомлюсь с богатырем-соперником. Или с девицей… Кто ближе живет?
— И я с тобой! — выкрикнул Гаврила. — Не могу я с этой старой каргой сидеть здесь! Она из меня все жилы вытянет! За полчаса до твоего пробуждения намекала, что неплохо бы ей сараюшку отстроить какую-нибудь…
— Дак всё для гостей стараюсь! — взвилась Заманиха. — Для вас же! В избушке тесно, не развернешься. А если двое-трое пожалуют?.. А тут — детина такой здоровый! Для него сараюшку построить — что чихнуть! Пустяк, и только! Еще ломается…
Я снова оглядел опричника. Одного роста со мной — одной, так сказать, весовой категории…
— Гаврила Иванович, — попросил я. — Раздень, пожалуйста, этого трудягу.
— Зачем? — не понял Гаврила.
Заманиха противно захихикала, очевидно истолковав мои намерения по-своему:
— Так, батюшка, так, миленький. Самое оно, когда людишки после заколдованной лужайки не соображают ничего. Я и сама, грешным делом… если симпатичненький какой попадается…
— Тьфу ты! — отмахнулся я. — В самом деле, ненормальная бабка!
Заманиха обиженно замолчала. Хлопнув ставнями, скрылась в доме.
— Зачем раздевать-то его? — переспросил Гаврила, как-то подозрительно косясь на меня.
— Затем, — терпеливо разъяснил я, — что в костюме опричника никто меня остановить не посмеет. Это — раз. Второе, одежда черная — для ночных походов подходящая. И третье… Ну не в джинсах же и футболке на дело переться?
— А… — догадался Гаврила. — Вон чего… Вид утебя и правда — больно басурманский!.. Хитро… А я как же? На меня одежи нету ведь…
— Посидишь с бабкой, подежуришь.
— Да не могу я! — взмолился Гаврила. — Она меня точно сараюшку заставит строить! Или еще что-нибудь выдумает!.. Возьми с собой! Я тебе и дорогу покажу… Ведь полночи блукать будешь…
Я задумался. Дорогу показать — это, конечно, хорошо. Не хочется бродить по здешним буеракам… Только вот Гаврила — фигура, что и говорить, заметная. Куда с такой орясиной-то?.. Я ведь только разведку проведу: посмотрю вблизи — что за человек этот богатырь Георгий?.. Впрочем…
— Раздевай! — скомандовал я. — Дай подумать. — Гаврила быстренько оголил опричника. Попросту вытряхнул его из одежды. Одурманенный парень только мычал, стараясь не выпустить из рук ступку и пестик. Когда его наконец оставили в покое, он уселся в одних портках и снова завел свое «туп-туп»…
Я встряхнул кафтан. Почистил сапоги опричника, перевернул, вывалив из них пустую фляжку, острый ножик и несколько зеленых листочков.
— Во, — сказал Гаврила, покосившись на листочки. — Колдовская травка с полянки. Нацеплял, пока бродил… Поосторожнее с ней — она разума лишает!
— Эта, что ли? — понюхав, определил я. — Конопля-дичок. Верхушки… — Я снова понюхал. — Созревшая! Сейчас как раз сезон… Разума лишает… Тоже мне — колдовство!
— Уж какое есть! — серьезно покачал головой Гаврила. — Мне от любого не по себе!
Я усмехнулся. Весело начинается работа! Первая тайна уже разгадана. Надеюсь, и дальше пойдет так же бодро…
Быстро переодевшись, постучал в окошко, которое тут же распахнулось.
— Какой-то ты, батюшка, не такой… — всё еще обиженно заявила, появляясь в окне, Заманиха. — Не настоящий бес. Вот Франциск — тот бы точно рассусоливать не стал! Культурный мужик. Не только лягушек горазд лопать! Мы с ним, пока он тут гостил, на лужайку постоянно ходили… Шалить…
— Шмотки спрячь мои, — строго приказал я. — Засунься обратно и не мешай, шалунья… Наркоманка старая!
— Песок изо всех дыр сыпется, а туда же, — шепотом поддакнул Гаврила.
Оконные створки с треском захлопнулись.
— Ну и как же со мной? — с надеждой осведомился воеводин сын.
Я уже принял решение.
— А с тобой вот так, — объявил я и поднял руки. — Стой и не шевелись!
Гаврила замер, в шаге от меня, крепко зажмурившись. Я взмахнул руками, мысленно произнося заклинание. Стылый ночной воздух заметно нагрелся, затрещал, переполненный космической энергией, как электричеством. Завершив первый комплекс пассов, я перевел дыхание. Гаврила дрожал, окутанный зеленым искрящимся дымом…