Она криво усмехается:
— А как же твоя больная мать? Бросишь её?
— Нет, конечно. Как я смогу? Она поедет с нами, деньги теперь есть на операцию, резко и категорично отвечает Вовчик, и я в этот миг кое-что о нем понимаю.
Все то, что я счел жадностью таковой далеко не является. Вовчиком двигала далеко не она, когда он под обстрелами, рискую жизнью, рассовывал деньги по карманам. Это не жадность, это безысходность. Он, по всей видимости, очень любит свою мать, и готов пойти на любые глупости, чтобы спасти ей жизнь.
— То есть, — стервозно усмехается Лиза, — ты предлагаешь мне сбежать из родной республики, где у меня хорошее жилье, крутая работа и связи, неизвестно куда? Да и еще и с твоей больной маман? А потом что? Всю жизнь скрываться?
— Да, — спокойно отвечает Вова, словно и не слышит того ядовитого сарказма, который так и льется из Лизы.
Какое-то время она изумленно улыбается и таращится на него, и вдруг начинает истерично хохотать.
Лизу я начинаю тихо ненавидеть. И даже не потому, что она так себя ведет с Вованом, он и сам та еще тряпка, заслужил. А потому что Лиза напоминает мне человека, который испортил мне, моей семье жизнь. Человека, которого я ненавижу большего всего на свете. Мою мать.
И в отличие от Вовы, я бы ни за что не стал рисковать жизнью ради женщины, которая родила меня, а после бросила ради лучшей жизни. Потому что я никогда не прощу ей тех дней, когда мне приходилось успокаивать трехлетнюю Лену, которая все время плакала и звала маму. Никогда не прощу тех моментов, когда раздавался звонок в дверь, а я каждый раз бежал со всех ног ее открывать, думая, что вот я ее открою, а там стоит она. Тогда я себе представлял, что вот мама — наконец-то вернулась, и сейчас обнимет меня и Лену, попросит прощение и пообещает, что больше никогда не бросит. Но там за дверью всегда оказывалась не она.
И вот сейчас Лиза очень сильно напоминает мне её — такая же бессовестная, эгоистичная тварь, думающая только о себе. Она вон, даже слезу пустила не потому, что погиб ее любовник, а потому, что больше не сможет пользоваться теми благами, что он ей давал.
Жаль только, Вова этого не понимает и пытается воззвать к каким-то чувствам. Наверное, действительно думает, что она испытывает к нему тоже, что и он сам. Но такие люди попросту не умеют любить, у них все завязано на холодном расчете и собственной выгоде.
Лиза, наконец, перестает смеяться, какое-то время сверлит Вову насмешливым взглядом, а он молчит, словно бы ждет, что она передумает.
Я же жду, когда истечет время, чтобы отдать подопечному приказ уходить отсюда и больше никогда не вспоминать об этой заразе. Уже сил моих больше нет на это смотреть.
Но еще две минуты до следующей активации, придется терпеть.
— Если ты уедешь, ты никогда не будешь свободен, — то ли в истерике, то ли в ужасе тихо говорит Лиза. — Если кинешь Кузьмича на бабки, его люди тебя из-под земли достанут и на лоскуты распустят. Думаешь, так все просто? Взял деньги и сбежал?
— Да откуда они узнают, что это я взял деньги и что я вообще жив? — говорит Вован, но как-то неуверенно говорит.
— Ты разве не знаешь, кто крышует Кузьмича? Партия Света имеет филиалы по всему миру. Ты нигде не спрячешься от них.
— Да зачем я им нужен? — отмахивается Вован. — Где партия Света, и где я? Да и Кузьмич по сравнению с ними кто? Мелкая букашка? Будут они суетиться и искать меня ради него.
— Может, и не будут, но Кузьмич этого тебе никогда не простит, — Лиза поднимается с пола, шмыгает носом, берет с тумбочки узкую золотистую коробочку, которая оказывается портсигаром, достает оттуда сигарету, закуривает и шумно выдыхает дым. Все это время Вова молчит и не сводит с нее глаз.
Я же снова проверяю время. Еще полминуты.
— Не будет у тебя никакой свободы, — холодно продолжает говорить Лиза. — Ты даже спокойно ходить без оглядки не сможешь, а про мирный сон и вовсе забудешь. Лучше верни деньги и товар Кузьмичу, Чернышевский. Избавься от улик. Расскажешь, все как было, я за тебя словечко замолвлю. Может, шеф тебя даже наградит. Включай мозги, Вова, может это твой шанс, а ты вот так его просрать собираешься.
— Я уже из денег за товар взятку мусорам дал, — говорит Вова, качает головой. — А еще там у Дипломата мнемо-детонатор стоял. Ему всю бошку разнесло, и вместе с ней наш Луазик. Боюсь, там могла часть денег сгореть. От взрыва их по всему заводу разметало.
Лиза неодобрительно цокает языком, делает глубокую затяжку и долго, и пристально смотрит на Вовчика.
— Врешь ведь, — наконец, говорит она и выдыхает струйку дыма.
Вован молчит.
— Ладно, — словно бы что-то для себя решив, говорит она. — Ситуация все-таки нетипичная, да еще и мнемо-детонатор. Если пропадёт пару тысяч, Андрей Кузьмич не станет злиться. Я решу все, а тебе нужно залечь на дно дня на три-четыре. Сегодня какое число?— Седьмое июня, — отвечает Вовчик.— Значит, вернешься в Краснодар десятого, привезешь деньги и товар Кузьмичу. За это время уж точно все уляжется.
Время ожидания активации приказа истекает, пока она говорит, но использовать его я пока не спешу. Несмотря на то, что Лиза мне очень не нравится, я чувствую, что она права и всерьез пытается уберечь Вову от большой ошибки.
— А если сгорит больше, чем пару тысяч? — осторожно интересуется Вован.
— Не наглей, Чернышевский! Если Кузьмич узнает, что ты его обворовал... — вместо того, чтобы договорить, она многозначительно смотрит на него.
— Он не узнает, — обещает Вова. — Я лишь немного, ты же знаешь, у меня мама. И на операцию мне не хватает всего-то...
— Ладно, — резко перебивая его, закатывает глаза Лиза, — думаю, если и десятка исчезнет, можно списать на форс-мажорные затраты. В конце концов, их и менты могли прикарманить на месте. Не думаю, что Кузьмич из-за десятки начнет лезть на рожон и искать их здесь. Это все-таки не его город.
— Спасибо, Лизок, — кивает Вова, немного помолчав, он задает вопрос: — Ну а мы? Мы теперь как? Типа вместе?
Лиза затягивается, выдыхает дым:
— Нет никаких мы, Чернышевский. И не было никогда. То, что мы с тобой трахались, вообще ничего не значит. Понимаешь, — Лиза приближается к нему, с ее губ не сходит насмешка, — ты человек не моего статуса. Ты, Вова, и в подметки мне не годишься. Ты ничего из себя не представляешь.
«Уходи и не смей больше унижаться пред всякими стервами», — сердито отдаю я приказ.
Вова мешкает, Лиза тушит окурок в массивной хрустальной пепельнице, говорит:
— Ну разве что, можем на прощание и еще разок, — она оборачивается и внезапно льнет к Вове, страстно целует его в губы.
Вован довольно грубо ее отстраняет:
— Это ты мне в подметки не годишься, — холодно говорит он, берет черный ящик, открывает дверь, но прежде чем уйти, зло добавляет: — Вскоре я стану человеком с таким статусом, что тебе и не снилось. Можешь даже не сомневаться. И тогда ты сам ко мне приползешь.
С последней фразой — это конечно перебор. Вышло пафосно, банально и как-то уж слишком самодовольно. Но уж как получилось, главное, что мы убрались оттуда. Осталось дело за малым — избавиться от этого черного ящика.
Правда, здесь подопечный сам неплохо справляется. Мы выходим на улицу, там уже вечереет. Заходим куда-то в подворотню, Вован находит сетку ливневой канализации на дороге. Проверяет, можно ли ее приподнять. Ждет, оглядывается, явно проверяет, нет ли никого поблизости, а потом выкидывает туда ящик.
Не успевает он это сделать, как мир вокруг погружается во тьму и перед глазами высвечивается надпись:
«Задание: «Одержимый должен выжить. Забрать деньги. Избавиться от улик». — выполнено. Получена рандомная способность проявления огненной сути: «Пламенеющий трезубец. Возможность использования один раз на задание».
Ну наконец-то! Я уже думал, это задание никогда не закончится. После вот такого вообще выходные надо давать, а лучше отпуск. Я, честно говоря, даже морально как-то не готов приступать к следующему. Мало ли что мне эта скверная система подкинет в следующий раз.