Но предложение рисовать портреты по описанию Насте неожиданно польстило. Ей оно показалось таким неординарным профессиональным испытанием, что она даже не спросила мать, зачем это нужно. Впрочем, что там может быть у предков, наверняка отстой какой-нибудь.
Настя оказала салону честь своим визитом, проронила «Здрасьте», уселась за стол Карины, придирчиво оценила освещение, повернула по-своему все лампы и раскрыла блокнот.
Вначале, когда они составляли портрет Колосова, все было очень бестолково: девочки говорили наперебой и разное — кто про глаза, кто про бородку. Настя кривилась, притворно затыкала уши, и Любочка боялась, что сейчас она вспылит и уйдет. Но дочь проявила чудеса терпения, и вдруг после бесконечных бровей и носов на чистом листе появилось лицо Вадима Григорьевича, такое знакомое, что салон разразился аплодисментами.
С его женой дело пошло быстрее, потому что говорила одна Лена, а она, будучи косметологом и визажистом, умела описывать внешность. Неизвестного собеседника она разглядела плохо, но и он в изображении Насти оказался довольно похожим. Что касается жены Колосова, то Насте даже удалось со слов Лены передать выражение ее лица — спокойное и приветливое. Так что внештатный художник детективного агентства «Золотая шпилька» отлично справился со своим первым заданием.
Настя, выслушав эту похвалу, удивленно взглянула на мать: про детективное агентство она слышала в первый раз.
— Неужели тебе не интересно, что ты рисовала? Хочешь, расскажем? — предложила Любочка. — Один наш клиент…
Она остановилась, потому что на лице Насти удивление сменилось недоверием, а затем скукой. Нет, ей неинтересно! В мире взрослых, в мире ее мамы для нее вообще нет ничего интересного.
— Ну ладно, иди, — сдалась Любочка, глотая обиду. — Спасибо тебе еще раз. Ты домой?
Настя помотала головой и покинула салон с видом королевы, уезжающей с благотворительного бала извозчиков.
— Не обращай внимания, это возраст, — сочувственно сказала Наташа. — Зато смотри, как рисует! Талант!
— Да, — тихо согласилась Любочка, разглядывая портреты. — Правда ведь похоже — да, Лена? Может, мне у вас в выходные погулять, познакомиться с этой дамочкой?
— Ой, заходи в гости! — обрадовалась Лена.
— Здрасьте! Эти выходные — Яблочный Спас, — возмутилась Наташа. — Забыла, что ли, подруга? Ты и Настю обещала взять.
А ведь она и правда забыла! Девчонки правы, из-за этого Колосова у нее в мозгах полный перекос. Яблочный Спас — это святое. Разумеется, все прогулки и слежки отменяются.
По давно заведенной традиции в конце лета Любочка ездила вместе с Наташей на дачу к ее родителям. У тех был огромный сад, в котором каждый год пропадали тонны яблок, смородины, малины, груш, слив и картошки. Наташа все лето тщетно призывала сотрудниц на спасение урожая, но ехать нужно было далеко, на границу Московской области. Откликалась одна Любочка, и то ближе к осени.
Эту поездку подруги называли Яблочным Спасом, хотя она не обязательно приходилась на церковный праздник. То был день их отдыха и отдохновения, их самых задушевных разговоров. Пожертвовать им нельзя было даже ради самого страшного преступления века. Тем более что в это лето Настя милостиво согласилась ехать с мамой спасать эти несчастные яблоки, груши и прочие утопающие фрукты. А Любочке в последнее время редко удавалось провести время с дочкой.
— В следующий раз. Ладно, Лен? — виновато сказала она.
Однако до Яблочного Спаса случилось еще много разных удивительных событий. И главное — Любочка встретила Вадима Григорьевича Колосова. Произошло это так, как происходят все главные вещи в жизни, — буднично и случайно.
В этот день Люба ходила постричь родственницу, сестру свекрови. У ее мужа было несчетное количество теток, в основном престарелых и бездетных, которых необходимо было время от времени навещать и подкармливать. Паша, в общем, всегда был готов к подвигу, но он так уматывался в своем автобусе, что эта обязанность постепенно легла на плечи жены, тем более что от ее посещений была и практическая польза.
Заранее составив расписание, Любочка заезжала ко всем теткам по очереди, наполняла их холодильники какой-нибудь неприхотливой, но приличной едой, купленной в ближайшем супермаркете, куда старушки суеверно боялись заходить, и с улыбкой принимала упреки в ненужном транжирстве. Потом пила с ними жидкий чай из плохо вымытых чашек, жевала отсыревшие пресные вафли, выслушивала сетования на ревматизм и головные боли. А в конце визита как бы невзначай предлагала хозяйке подправить прическу, благо у нее как раз с собой парикмахерские принадлежности.