— Вадик, ты охренел. Я понимаю, что это трендеж, что ты не всерьез. Но как тебе вообще такое могло в голову прийти? Развлекаешься? С жиру бесишься?
Вадим решил сменить тон с дружеского на резкий и категоричный. Пусть братец Кролик вспомнит, где его кроличья нора и на чьи деньги он живет со всем своим семейством. С жиру, говоришь? Правильно, потому что жиру у меня более чем достаточно, даже с тобой делюсь — не забыл?
— Ага, еще как бешусь, — сказал он вслух. — Кстати, насчет жира ты правильно заметил — надо тебе немного нагулять жирку, — смотри, насколько я солиднее. Или ладно, спишем на побочный эффект от лечения.
— Слушай, заткнись! — сквозь зубы сказал Кирилл.
У него клюнуло. Он подсек, но опоздал. Крючок с обрывком обглоданного червяка блеснул в неожиданно прорвавшемся луче тусклого карельского солнца. Кирилл снова выругался, поймал крючок, насадил нового червя и забросил удочку. В ведре болтались две жалкие рыбешки — явно неубедительный результат хорошего мужского расслабона, которым должна была стать их поездка на озеро с рыболовными снастями.
Поплавки Вадима уже давно и многозначительно дергались, но ему было плевать на всю рыбу Онежского озера вместе взятую.
— Кира, заткнись ты, и слушай тоже ты. Это не трендеж, я говорю с тобой серьезно. Иначе зачем бы я перся к тебе в твой Мухосранск и кормил тут комаров. Ты выполнишь мою просьбу и получишь пятьдесят кусков. Тысяч! Баксов! Зеленых! Это укладывается в твоей инженерской башке? Десять сейчас, чтобы оставить твоим на жизнь. Остальные после. Плюс текущие расходы. Это стоимость моего лечения. И столько же платят за суррогатное материнство. По-моему, справедливо.
— И за эти зеленые баксы я должен спать с твоей женой?
— Именно.
— Бред. Ты начитался детективов. Или, наоборот, не читал, иначе бы знал, что преступников всегда ловят.
— А мы не преступники, Кир. Мы что, убиваем кого-то? Мы просто помогаем друг другу решать наши семейные проблемы. Я помогаю тебе деньгами, ты мне — семенным фондом. Никому от этого плохо не будет.
— Никому? А Светке? А твоей Алине?
Он вступил в дискуссию — это уже хорошо. Как с бандитами, захватившими заложников: главное — начать переговоры.
— Алине главное — ребенок, и она никогда ни о чем не узнает. Светка тоже. Что — у тебя других баб не бывало? Ты же не боялся сделать ей «плохо»!
— Но как ты себе это представляешь? Я приезжаю в Москву, беру твои документы, поселяюсь у тебя в квартире, ношу твои трусы, а вечером ложусь в твою постель…
(А он не такой дурак, каким прикидывается. И воображение работает. Еще немного, и получится додавить его до конца.)
— Именно так, сообразительный ты мой! Ты ложишься в мою постель, достаешь свой аппарат и засаживаешь моей жене. И одаряешь ее своей плодовитой спермой. За это днем ты ездишь на моей тачке, жрешь из моего холодильника такую хавку, о которой даже в журналах не читал, и тратишь мои бабки, как хочешь. А потом еще получаешь гонорар. Трусы я куплю тебе новые, так и быть. И если тебя со всего этого счастья так уж воротит, ты напряжешься и сделаешь Алине ребенка как можно скорее.
— Она сразу поймет, что это не ты.
— Если не проколешься, то не поймет. Каким образом? Моих родинок она не знает, у нее слишком тонкая натура, чтобы обращать внимание на такие пустяки. Для гарантии будешь это проделывать в темноте, скажешь — доктор прописал.
— Но я же трахаюсь не так, как ты!
— Брось, это в журналах для девочек придумано, что все женщины разные, все мужчины разные и каждый трахается по-своему. На самом деле и у цветов, и у бабочек все одно и то же. А уж о людях и говорить нечего. Кино посмотри — все эротические сцены похожи, как близнецы. А что до разности… Человек сегодня один, а завтра другой. Промежность джинсами натер или порнуху посмотрел — вот и разный. А главное — вали на лечение. Объясняй, что тебя все научили делать по науке, чтоб дети качественные получались.
— А привычки? Кашель, чихание, сморкание, храп? Тоже результат лечения? Или скажешь, у всех одно и то же?
(Отлично! Мы уже выстраиваем стратегию будущей операции.)
— Кирилл, ну придумай что-нибудь, прояви солдатскую смекалку. У нас с ней раздельные спальни. Будешь храпеть и сморкаться так, чтоб она не видела. Главное, она не подозревает, что у меня есть брат, так что ничего такого ей и в голову не придет.
— А почему, кстати, она не подозревает?
— А потому, кстати, что вряд ли ее папаша давал бы деньги на твоих спиногрызов так же охотно, как на мои карманные расходы. И кстати, если ты сейчас откажешься, с материальной помощью будет покончено. Раз и навсегда. А если сделаешь… Кира, ты меня спасешь от позора и разорения. Ты не представляешь, что это для меня значит.